— Некоторые вас в Севастополе рассматривают как такого местного Трампа — человека, пришедшего в политику «со стороны» помимо существующих политических элит, и «дающего чертей» местной неповоротливой бюрократии. Согласны ли вы с такой оценкой себя? Как вообще относитесь к Трампу? Что о нем думаете?
— Я таких оценок не видел, поэтому никак к ним не отношусь. Сам особо не слежу за тем, что говорит или делает Дональд Трамп. Мне кажется, что к выборам в Америке слишком много внимания. Они это делают как шоу, видимо, поэтому у нас в СМИ к кампаниям Трампа и Клинтон такой интерес.
Некоторые мои знакомые пристально следят за тем, кто же станет у руля США. Меня же больше волнует то, что происходит в нашей стране и особенно в Севастополе. Я действительно пришел в политику «со стороны», меня в нее буквально втянуло. Волей случая, познакомившись с Алексеем Чалым, я вошел в предвыборный штаб единороссов, и мы повели его команду в заксобрание Севастополя.
После победы на выборах, когда мы привели в парламент порядочных людей, я занялся общественными проектами: продолжил убирать город с активистами «Севсвалок», организовывал охрану общественного порядка с дружиной «Рубеж», боролся с незаконной застройкой, став членом регионального штаба ОНФ.
Затем я вступил в инициативную группу «Служу Севастополю», которая помогла горожанам собрать 22,5 тысячи подписей к президенту под обращением о недоработках исполнительной власти. И произошло то, что должно было произойти — я стал помехой, и недоброжелатели пришли уничтожать один из моих проектов — ресторан «Остров». «Давать чертей» я никому не собирался, мне просто хочется лучшего будущего для Севастополя.
Я готов за это бороться. Если для этого необходимо стать депутатом Госдумы, значит, так надо.
— Вы идете в Госдуму от Партии роста, которая позиционирует себя как партию предпринимателей. Не боитесь? Ведь для российского электората предприниматель, бизнесмен, памятуя 90-е, ассоциируется с хапугой, плутом, потенциальным коррупционером, офшорами, домом в Лондоне, березовскими и гусинскими, ну уж точно не с народным благом.
— Если бы я чего-то боялся, я бы не стал предпринимателем, как миллионы соотечественников, которые прошли несколько кризисов в России и выживали, или, как и в моем случае, переживают давление местной исполнительной власти.
Есть совершенно разные примеры предпринимателей, и мало у кого есть дома в Лондоне, так же как не все они хапуги и олигархи. В России порядка 3 миллионов человек частных предпринимателей, а так называемых березовских и гусинских — единицы. Подавляющее большинство предпринимателей дают работу десяткам миллионов человек.
Мы — партия не только предпринимателей, мы — объединение людей труда, самостоятельных и думающих, отвечающих за судьбу своих семей, и тысяч семей тех, кто работает на их предприятиях.
Если взять Севастополь, — например, частное виноделие, о развитии которого мы говорим уже два года — то один предприниматель платит около двух миллионов рублей в квартал налогов в местный бюджет. У него работает 15-20 человек. Представьте себе 200 таких частных виноделен, своими налогами они обеспечат пятую часть всего бюджета Севастополя на образование. Как вам такое народное благо?
— Кстати, может ли у Партии роста быть общенациональная повестка? Что она может предложить русскому народу? Может ли она стать тем, что в Европе называют «народной партией»?
— Конечно, может. Я уже сказал, что в предпринимательстве заняты десятки миллионов людей — это и есть народ — наши избиратели. Рост предпринимателей и рост рабочих мест как раз должны стать общенациональной повесткой. России нужны люди труда, иного способа стать процветающей экономически сильной державой у нас нет.
В нашей повестке речь идет как раз о человеке труда, интересами которого многие годы и даже десятилетия пренебрегали. Могу привести пример, в общекрымском списке партии есть севастопольский фермер, который создал свою сыродельню. Он занимается импортозамещением на шести сотках — выпускает сыры, которые в Европе могли бы признать лучшими, в России эти продукты еще называют «санкционкой».
Так вот этому фермеру понадобились еще пять соток, чтобы установить стайки для племенных коз, которых он купил для сыроделия. Он нашел участок рядом со своим домом, там сейчас свалка. Попросил у правительства города выделить ему временно часть этой площадки, но ему отказали — в итоге он вырезал все племенное стадо.
Мы представляем интересы таких людей, готовых созидать и создавать продукт в условиях санкций или ограничений.
— Может ли президентом России стать предприниматель, ведь это так нетрадиционно для нашей страны? Примет ли русский народ президента-предпринимателя? Как к этому отнесется Америка?
— Предприниматель может стать президентом России, и женщина может, и у женщины-предпринимателя есть конституционное право стать гарантом конституционных прав россиян, то есть главой РФ.
У нас почему-то больше принято, когда чиновники становятся во главе коммерческих госпредприятий, которые должны быть прибыльными — но в итоге те же сырьевые государственные гиганты отчитываются о многомиллиардных убытках.
Я считаю, что президентом может быть чиновник, предприниматель, военный, офицер внутренних служб, если он знает, как страна будет зарабатывать и как заботиться о благосостоянии своих граждан. И народ примет того, кто сможет сделать это. А как Америка отнесется, я не придаю значения.
— Что вы думаете о консервативной демократии? Вообще в нынешних условиях русской жизни, что означает для вас понятие «консерватизм»? Как возможна в России консервативная демократия?
— «Консервативная демократия» или «управляемая демократия», на мой взгляд, не важно, как называть систему, самое главное, чтобы в основе стоял здравый смысл и отсутствовало лицемерие, которое поглотило наш политикум.
Важно не лгать народу, а назвать вещи своими именами, не оправдывая, например, мракобесие высшими целями, недоступными для понимания простых людей.
Могу привести в пример Севастополь, где жители выступают за сохранение традиций, за запреты застройки исторических памятников, за то, чтобы центр оставался Белым городом. Это консерватизм, который охраняется демократическими процедурами. Для меня в нынешних условиях консерватизм — это использование всего лучшего в прошлом для постройки еще лучшего будущего. В Севастополе для этого есть все — история и перспектива.
— Вы позиционируете себя как монархиста. Вы считаете, что в России сегодня возможна монархия? Если да, то как она будет восстановлена? Зачем русскому народу монарх?
— Она не то чтобы возможна или уже восстановлена, но имеет поддержку населения — это около 80-ти плюс-минус процентов. Я уверен, что власть в России должна даваться человеку не на срок 4 года или как сейчас принято в Конституции для президента на 6 лет, а на гораздо большее время.
Но должна быть команда исполнителей (правительства), которую лидер меняет под задачи, отвечающие конкретному промежутку и требованию времени. Я за конституционную монархию с сильным парламентом, разделением полномочий исполнительной и законодательной власти. Подобная модель (без монархии, разумеется) на уровне региона задумывалась нами в Севастополе.
Но высший чиновничий аппарат, прибывший сюда с материка, привык, что в субъектах федерации Заксобрание — согласительный орган губернатора. А у нас позиция депутатов все-таки отражает запросы населения. Из-за этого появляется конфликт, но такая система правильная. Нужен симбиоз курса главы региона и требований избирателей. У нас, к сожалению, такого симбиоза нет, иначе все бы работало как часы.
— Следили ли вы за перипетиями Брекзита? За кого болели? Какими, по вашему мнению, могут быть последствия выхода Британии из ЕС? В чем тут наш русский интерес?
— Следил постольку поскольку. Я ни за кого не болел — я против любых распадов, но и против объединений, вредящих России. Наш русский интерес в том, чтобы Россия стала настолько сильной, что ведущие экономики мира забыли про санкции и захотели бы с ней объединиться в экономический союз.
Я думаю, что Британия от этого мало потеряла, а вот европейским лидерам будет сложнее удерживать статус-кво с другими союзниками.
— Должны ли элиты учитывать прямое волеизъявление народа? Вот вы вместе с Чалым инициируете в Севастополе референдум о прямых выборах губернатора. Как думаете, если он состоится, и если ответ севастопольцев будет положительным, к вам власти прислушаются?
— Референдумы в России, как, кстати, и прошедший брекзит в Великобритании, имеют рекомендательный характер. Но вопрос с Севастополем не в том, прислушаются или не прислушаются.
Севастопольцев загоняют в положение, когда они должны повторно изъявить волю. В первый раз они поддержали политическую силу, которая гарантировала им прямые выборы главы города, и заксобрание голосовало за губернатора, обещавшего всенародные выборы и выполнение программы развития. Теперь сам губернатор отказался от своих слов, руководство политической силы в городе, лояльное губернатору, тоже начинает вилять.
Я не раз приводил в пример, когда мы собирали подписи к президенту в августе 2015 года. 22,5 тысяч севастопольцев рассказали Владимиру Путину о том, что депутатское большинство, соратников Алексея Чалого, вменяли губернатору на протяжении полутора лет. Тогда к горожанам хоть как-то стали прислушиваться в Москве, но на уровне города это было больше похоже на имитацию внимания. Позитивные сдвиги есть, были приняты законы, но этот период продлился недолго.
Я думаю, что референдум касается не только выборности главы города, но и отражения доверия действующему губернатору. Севастопольцев нельзя обманывать, а их ожидания — тем более. Правительство Севастополя боится это признать и будет всячески противостоять любому волеизъявлению, будь то референдум или сбор подписей в поддержку выборности главы города.
— Можно ли говорить о том, что русский народ — это народ западный, точно такой же, как и англичане, шведы или итальянцы, а все разногласия с Западом носят временный и абсолютно нефундаментальный характер, или у вас другой взгляд на эти вещи?
— Русский народ — это русский народ. Мы являемся самодостаточным государством, в котором живут люди разных национальностей и вероисповедания, мы обладаем невероятными природными и территориальными ресурсами. Я не сторонник поиска западных или восточных корней. Повторяю, нам необходимо больше заботится о своих проблемах и радоваться своим успехам, а не постоянно заглядывать «за бугор» в поисках ответа на вопрос — кто мы.
Нам необходимо строить сильное государство, впитывая все лучшее с Востока и Запада. Что касается разногласий — все они носят временный характер.
Все в итоге наладится и с Западом. Любые разногласия и паузы в отношениях нужно использовать как шанс для возвращения в диалог в качестве более сильного партнера.
— Почему ваш друг Алексей Чалый ушел из политики? Не кажется ли вам, что это дезертирство?
— Я не считаю это дезертирством. Алексей Чалый сделал достаточно для Севастополя и России — я считаю его героем. Почему он ушел из политики, лучше задавать вопрос ему. Для меня понятно, почему он до сих пор остается в заксобрании. Это ответственность за то, что он по ошибке привел этого губернатора к власти и попытка что-то изменить. А если не изменить, то не дать губернатору уничтожить город окончательно.