Светлане 37 лет, около 20 из них отдано туризму. Несколько лет Светлана руководила детскими туристическими кружками. В этом году эта хрупкая женщина с добрым лицом и светлым взглядом решила попробовать себя в качестве инструктора детского лагеря — одного из тех, что пришли к нам «с материка».
Работе в лагере предшествовали курсы: несколько недель лекций и занятий по педагогике, психологии, организации походов и безопасности. Большая часть информации Светлане была уже знакома, но отбор был очень жестким. Опытных туристов исключали из «школы инструкторов» за психологическую неготовность к работе. И как оказалось, не зря.
— Это был худший поход в моей жизни, — признается Светлана. — Даже не так: худшие три недели.
Смена в лагере длится 21 день. Из них часть дней дети проводят в корпусах на берегу моря, а часть — в походе первой категории сложности. В группе было 10 детей от 12 до 16 лет. Все — из состоятельных семей, Москва и Санкт-Петербург. Путевка в этот лагерь стоила 60 тыс. руб или 3 тыс. в день.
— В моей группе была дочь владельца бизнеса по производству продуктов питания и сын директора филиала добывающей компании. Они постоянно подчеркивали, что здесь у нас провинция, нищета. Спрашивали меня, в каких странах я отдыхаю. Я отвечала, что была в Средней Азии, на Кавказе и в Карпатах. Но они не понимали, где это. По их поездкам можно изучать географию.
Фото: Клодин Дори
Они наотрез отказались подчиняться. Занятиям с аниматорами и тренерами предпочитали апатичное времяпрепровождение в кустах на лавочке. К инструкторам обращались исключительно на «ты» и матом.
— Я не могла научить их правильно ко мне обращаться. У них есть карманные деньги, много денег. Они курят, рассказывают, что употребляют алкоголь. Девочки все знают о сексуальной жизни, все попробовали. Мы не могли понять, на каком языке говорить с этими детьми. Поверь, они не просто рисовались. Они привыкли так говорить со старшими, обращались к нам, как к отбросам.
В качестве наказания за развязное и вызывающее поведение Светлана заставляла подростков отжиматься. Словно пятилетним детям показывала, как нужно строить фразы. Учила говорить на «вы» и добавлять «пожалуйста».
Вместо семьи — квартира и «золотой пластик»В группе Светланы была девочка, которой только исполнилось 16 лет. Папа — крупный бизнесмен, мама его содержанка. Образ жизни соответствующий: у папы командировки, у мамы салоны, СПА и тусовки. В порядке вещей походы в клубы на всю ночь и недельные загулы с друзьями. Чтобы подросший ребенок не мешал, дочери просто купили квартиру, дали пластиковую карточку и попросили родителей по пустякам не беспокоить. Больше года девочка живет одна, ходит в школу когда хочет, остальное время проводит на свое усмотрение. Она страшно завидует своему брату дошкольнику. У него тоже своя квартира. С кем он там живет, Светлане не известно — инструкторам запрещено расспрашивать детей об их семейной жизни. Но, видимо, в силу нежного возраста брат часто ходит куда-то с мамой и папой. А старшую дочь не берут и вообще ее судьбой особо не интересуются. «Я тоже хочу тусить с друзьями, как папа», — уверенно говорит девушка, думая, что в этом и заключается смысл взрослой жизни.
Фото: Клодин Дори
В лагере эта девочка стала неформальным лидером. Она ловко управлялась с подростками, особенно с мальчиками, заставляя их делать то, что она хочет. На вторую ночь в ее комнате обнаружили парня — подростка из ее отряда. Инструктора отреагировали спокойно, но с этого дня за детьми стали следить тщательнее.
«Я вам заплачу…»— Программа была рассчитана так, чтобы у детей не оставалось ни минуты свободного времени, — рассказывает Светлана. — Они жаловались нам: «Что у вас за лагерь такой, что даже дискотеки нет?». У нас действительно не было дискотеки. Если танцы, то в форме игры — соревнований между командами. Руководство считает, что дети в лагере должны быть заняты.
А потом начался поход по Крыму — неделя в горах. Дневные переходы по 15–17 км. Рюкзаки весом по 15 кг. Дети, по словам Светланы, отлично подготовлены физически. Необходимое расстояние преодолевали максимум за 4 часа чистого ходового времени.
Но психологически к походу они были совершенно не готовы. Постоянно ныли, плакали, не хотели никуда идти. Нехотя ходили за водой или дровами, из-под палки ставили палатки, готовили еду.
— В походе все изменилось, — вспоминает Светлана. — Если в лагере они нас, инструкторов, вообще ни во что не ставили, то в походе поняли: самим им маршрут не пройти. Стали более-менее послушными. Но их представления о жизни, о добре и зле были мне непонятны…
— Что именно ты считаешь злом, а они добром?
Фото: Клодин Дори
— Например, они считали, что все вокруг можно купить. У нас был маршрут в виде восьмерки. Одну петлю мы прошли. На вторую им идти не хотелось. И она стали требовать, чтобы мы остались на стоянке на пять дней, а потом вернулись в лагерь. Обещали нам за это щедро заплатить.
— Сколько?
— Сумму мы не обсуждали, это непрофессионально. Я вообще старалась не реагировать на эти разговоры. Тогда она стали осаждать моего напарника, пытались подкупить товарищей по группе. Я возражала: мы не сможем обмануть руководство, потому что для подтверждения прохождения маршрута мы должны делать фото. Они отвечали: а вы скажите, что потеряли фотоаппарат. И снова предлагали мне вознаграждение. И это были не просто детские шутки, они искренне удивлялись нашему отказу. Он их возмущал.
Зато торг между детьми проходил на ура. Сын директора филиала нефтедобывающей компании умудрился за шоколадки раздать товарищам почти весь свой рюкзак.
— Подхожу к одному мальчику, спрашиваю: «Чего у тебя рюкзак такой тяжелый?» — рассказывает Светлана. А он мне: «У меня три завтрака». Почему? У всех же было по два. Оказалось, он несет вещи другого мальчика. Возвращаю ему его продукты, а он мне заявляет: «Не надо. Я ему уже заплатил, и он свою оплату съел». Пытаюсь объяснить, что все должны нести поровну, что придется вещи забрать. А он мне: «Я не возьму! Я уже заплатил!»
Торговались даже по мелочам. В один из дней похода девочки и мальчики поменялись палатками. Одна и них была новая, с красивыми чехлами, а в другой колышки, входившие в комплект, хранились не в чехле, а в полиэтиленовом пакете. Так, сын нефтяника раз пять подходил к инструкторам, просил отдать ему чехольчик для колышков от другой палатки, потому что он не хочет нести палатку, у которой колышки в пакете. И предлагал за это деньги! А потом подкупил девочку, которая решила этот чехольчик выкрасть.
— Понимаешь, — удивленно говорит Светлана, — это же ерунда, мелочь. Я бы могла отдать ему этот чехольчик. Но ведь парню не пять лет, а 14. И я видела, что он привык к тому, что его требования и капризы всегда выполняются. На вечернем «разборе полетов» у костра он несколько раз напомнил нам, что мы обязаны были ему подчиниться.
— Почему?
— Наверное, это воспитание, — рассуждает Светлана. — У него была странная смешанная мотивация. С одной стороны он был нацелен на поход. Его отец отправил в этот лагерь в Крыму, пояснив, что сын сможет увидеть те места, в которые на джипе доехать невозможно. И парень очень радовался, когда мы шли не по грунтовым дорогам, а по узким тропам, поднимались на вершины, чтобы посмотреть на виды. Но с другой стороны, он постоянно пытался облегчить себе жизнь, подкупал других детей, чтобы они все за него делали.
Фото: Клодин Дори
— Вы как-то с этим боролись?
— Да, мы стали контролировать каждый его шаг. Взвешивали рюкзак на каждом привале. И он, как ни странно, смирился. В один из дней позвонил маме и сказал: «Я пройду эту категорию. Привезу справку и покажу папе». Он нашел для себя мотивацию, когда мне только предстояло ее найти.
В конце похода этот мальчик даже оставил своему инструктору «чаевые» — шоколадку, которую купил заранее. Сказал: «Мне было трудно с вами и не очень приятно. Но это вам». Отец забрал его из лагеря на несколько дней раньше, чтобы поездить с сыном по Крыму. И они вместе пришли к Светлане посоветоваться, какие места они могут посетить.
Сытая жизнь и покалеченная психика— Я все время задавала себя вопрос: «Зачем я здесь?» Этим детям ни я, ни этот поход не нужен. Руки опускаются от бессилия, на глазах наворачивались слезы. Я ничем не могу их заинтересовать, увлечь. Я ведь всю жизнь хожу в горы для удовольствия. Здесь же удовольствия не было. Ради денег? Да не нужны мне такие деньги! (за 21 день смены инструкторам лагеря платят 21 тысячу рублей — прим. авт.) Ради «корочек» инструктора? Да пусть себе заберут! Постепенно я нашла мотивацию, поменяла свой настрой. И, что интересно, детям тоже стало легче. Они же чувствуют настроение инструктора и очень чутко на него реагируют.
В группе Светланы был мальчик из Санкт-Петербурга — идеально воспитанный ребенок. Вежливый, начитанный, учтивый. Он сразу снискал уважение не только инструкторов, но и всех участников группы. Другой парень, из Москвы, отличался непоколебимым настроением. Что бы ни случилось, на его лице сверкала солнечная улыбка. Ноль негатива.
Фото: Клодин Дори
Прямым антагонистом был самый маленький участник групп. Его мама родила его в 16, а потом, видимо, устраивала личную жизнь. Парень угловатый, ершистый, постоянно грубит, дерзит, ругается матом и пошло шутит. Признается, что так же ведет себя и в школе — чтобы мама обратила внимание. «Просто так хотя бы не скучно», — поделился он с Светланой. Время от времени с ним беседуют полицейские. Пару раз подростка выгоняли из школы.
— Он совсем еще ребенок, — говорит Светлана. — Боится спать в темноте: какой-то мужчина однажды закрыл его в ванной и выключил свет. Я ему в корпусе свет оставляла, в палатке всю ночь горел фонарик, над ним дети постоянно смеялись. Он плохо учится в школе, кругозор очень узкий. Мог заявить, что Африка — это океан, а Париж столица Италии. Я не шучу, он серьезно так думает. У нас был вечер «обнимашек», он спрятался, чтобы его никто не нашел. А я нашла, подошла к нему, заговорила. Он не отстраняется, но в глазах такая тоска. Ему нужно тепло человеческое.
— А что же мама?...
— Мама с одной стороны звонила каждые два дня, узнавала, как там ее сыночек. А с другой — отправила его в лагерь в наказание. Сказала, что специально выбирала отряд со старшими детьми, чтобы они его лупили. Чтобы сделали из него человека.
По словам Светланы, все дети, кроме двух, оценивали поездку в летний лагерь как наказание. Многие признавались, родители прямо говорили им, что «сошлют, чтобы не мешали».
— Была одна девочка, — продолжает Светлана, — еще год назад это было хрупкое, нежное создание. А сейчас ей 14. За год она выросла до 185 см, набрала вес. Видимо, внутренние органы не успевают за ростом. Ей было очень тяжело. Она едва только услышала про поход, отвела меня в сторону и стала умолять, чтобы я соврала, что она заболела или сломала ногу. На подъеме на плато она едва справлялась, плакала, тяжело дышала, часто останавливалась. Но признаться в своем бессилии боялась. Она настоящий боец. Поделилась со мной, что мама купила путевку, несмотря на протесты с ее стороны. А потом она поедет еще в два детских спортивных лагеря — на все лето.
«Этому девочку должна учить мама…»Некоторые дети, по словам Светланы, неплохо приспособлены к самостоятельной жизни. Сын директора нефтедобывающей компании сам стирал руками, готовил, следил за своим внешним видом. Если он чего-то не знал, например, как приготовить суп, то просто подходил к взрослым и спрашивал. А всезнайка-костровой, наоборот, не сбирался ничего спрашивать. В итоге его стряпню пришлось выбросить, и вся группа осталась голодной.
— С гигиеной в этом походе у нас проблем не было, — говорит Светлана. — Почти на каждой стоянке был либо пруд, либо ручей, либо ванночки, в которых можно купаться. Но мальчишки все равно редко меняли и стирали носки. Не приучены. Некоторые умываться и чистить зубы не приучены. Девочки ходили подмываться сами, без напоминаний. Только одна у меня не могла сама поменять и постирать белье, носочки. И я боялась ей сказать. Этому мама должна учить, а инструктор в лагере наставлениями может попросту обидеть.
Фото: Клодин Дори
И все же к концу похода дети менялись, становились взрослее. Девочка-лидер — та, которая уже год живет в своей квартире одна — всю первую половину маршрута вступала в откровенное противостояние с инструкторами. Но однажды директор лагеря сказал ей: «Ты такая классная! А давай к нам инструктором. Тебе когда 18?». И ребенка словно подменили. Если раньше она просыпалась позже всех, то сейчас сама заводила будильник, бежала готовить завтрак. Помогала младшим нести вещи. На привалах угощала сладким всю группу.
— Оглядываясь назад, я понимаю, что нам стоило дать этим детям больше свободы, — сетует Светлана. — Стоило прислушиваться к их мнению. Помочь им почувствовать себя взрослыми. А мы пытались их строить, закручивали гайки. В любом случае, этот поход воспитал меня больше, чем их.
Я смотрю на Светлану, на ее мягкие морщинки у глаз, округлые жесты, негромкую и слегка извиняющуюся речь и понимаю, что именно она для современного общества — экзотическое ископаемое. Человек, которые краснеет, когда кто-то рядом ругается матом или рассказывает скабрезный анекдот. Который считает, что девочки должны выходить замуж непорочными, а родители — любить своих детей. Который верит, что дружба, уважение, благородство — это вечные ценности. Работа инструктором в лагере для подростков стала для нее открытием. Ей приходилось раньше работать с подростками, но они приходили к ней на занятия по собственному желанию, а не по воле родителей. И отношения с ними у нее совсем другие.
Сами дети, на мой взгляд, почти не изменились за последние 20 лет. Тот же протест, та же проба границ, те же детские обиды и уверенность, что «никто их не понимает». Изменилось, пожалуй, только одно: дети чувствуют, что для владельцев и работников лагеря они всего лишь бизнес, что ни педагогам, ни инструкторам они, по сути, не нужны. В нашем помешанном на деньгах обществе нет места для нового Макаренко или Корчака. К тому же, мы просто боимся гнева обеспеченных родителей и обвинений в «насилии над личностью». Зачем воспитывать, если можно потерпеть? Смена закончится и дети «олигархов» уедут — в свой мир, где нет родительского контроля, но есть деньги, а люди вокруг продаются и покупаются.