В стяжавшем себе скверную репутацию слове «пропаганда», которым любят пугать друг друга представители отечественной медиасреды, на самом деле нет ровным счетом ничего инфернального. Пропаганда — это лишь способ доставки, который в силу своей инструментальности не может быть оцениваем в категориях «истина-ложь» или «доброе-злое».
Конкуренция смыслов стартует в той точке, когда пропаганде придают конкретные цель и содержание. Пропагандировать насилие, вражду, порнографию, нетерпимость — не самое достойное занятие, как с точки зрения морали, так и Уголовного кодекса, тогда как пропаганда истины, добра и красоты — вполне богоугодное дело.
Когда субъекты, пытающиеся сделать максимально привлекательным пропагандируемое нечто, действуют, исходя из точного понимания, что именно они предлагают потребителю — дьявольский замысел или рецепты нравственного совершенствования — и их товар полностью соответствует заявленным свойствам, предъявлять пропаганде претензии не просто бессмысленно, но и не за что.
Она предупредила, что намерена убедить вас в привлекательности зла или, наоборот, в неизбежности торжества добра, и делает ровно то, что считает нужным. А вы уже вправе оберегать свои души и нервы от ее тлетворного или благотворного влияния.
Серьезные проблемы начинаются там, где западная пропаганда, утверждая, что она действует в интересах истины, выдает в качестве конечного продукта набор бессмысленных и ложных формально-правовых сущностей. При этом она парадоксальным образом и сама уверена, и убеждает потребителей, что речь идет о нормах и идеалах, служение которым является целью ее существования. Что она ни на йоту не отступила от своей миссии — распространения ценностей демократического общества, терпимости, прав человека, торжества закона и прочих понятных вещей, которые трезвомыслящие люди находят вполне здравыми и весьма полезными.
Ситуация на Украине в полной мере проявила антигуманность формально-правового подхода, его высокомерие и пренебрежение к человеку, тотальное несовпадение с императивами христианской цивилизации. То есть все это происходило и ранее, но в полную силу маховик политического расизма заработал с началом украинского конфликта.
Что я имею в виду? Формально-правовой подход предлагает оценивать происходящее, не просто исходя из категорий абстрактного права — он исключает возможность иной трактовки событий. Например, все мы уже третий год слышим о том, что Россия-де незаконно аннексировала Крымский полуостров. Чтобы эти претензии казались фундаментальными, связанными с глобальной заботой о правах и интересах конкретного человека, к ним подверстываются аналогии о том, как сосед ограбил соседа, как в коммунальной квартире некто по праву сильного захватил большую часть пространства и т.д. Такие примеры ставят своей целью осуществить перенос понимания той или иной ситуации с абстрактно-правового на конкретно-житейский уровень. Чтобы человек ощутил близость истории обстоятельствам собственного быта.
Между тем и сам подход, и описываемые аналогии по сути никакого отношения к заботе о человеке не имеют, поскольку население Крыма заведомо вычеркивается из списка действующих лиц, имеющих право отстаивать собственные интересы.
Пострадавшей стороной, которой необходима защита, признается украинское государство, а соответственно — речь вообще не идет о людях, проживающих в Крыму, и их нуждах. В сухом остатке фигурирует только территория, государственная собственность, которая подверглась «аннексии».
А поскольку население не может быть собственностью государства, то его по умолчанию просто тихо выносят за скобки якобы имущественного спора. То же и с аналогиями, в которых именно государствам придается человеческая сущность — соседи по коммунальной квартире, ведущие между собой имущественный спор. Здесь тоже нет места человеку, опять-таки в качестве яблока раздора выступает именно имущество — та же комната в коммуналке.
Отсюда и удивительное, необъяснимое равнодушие к судьбам людей, которое без малейших усилий прочитывается в тиражируемых пропагандой требованиях вернуть Крым Украине.
По сути дела, никого из западных политиков и экспертов просто не интересует вопрос: а что произойдет с двумя миллионами крымчан, если на полуострове, не дай Бог, вновь установится украинская власть. А ведь это элементарно просто представить, глядя на происходящее сейчас на Украине и в Донбассе.
Очевидно, что десятки тысяч людей вынуждены будут бежать, спасая собственную свободу и жизни, тысячи станут жертвами жесточайших политических репрессий — кто-то надолго сядет в тюрьму, кто-то сгинет в секретных тюрьмах СБУ, Крым канет в пучине кровавого нацистского хаоса.
То же и с Донбассом. Когда Меркель трактует минские соглашения в интересах Киева — дескать, они о передаче границы под контроль украинских властей, фрау не может не понимать, что возвращение Украины на Юго-восток обернется для его жителей гигантской кровавой баней.
Формально-правовой подход игнорирует то, казалось бы, немаловажное обстоятельство, что референдум о возвращении в Россию был абсолютно демократической процедурой, прямым выражением воли подавляющего большинства жителей полуострова.
Нет, этот подход упрямо цепляется за формальные огрехи в организации голосования, как будто бы они что-то меняют в волеизъявлении крымчан по существу.
В итоге ценности и идеалы, заявленные западной пропагандой как базовые и распространяемые в предлагаемом ею взгляде на события, отсутствуют вовсе — нет интереса к человеку и его правам, превалирует ценность территории и государственного устройства, демократия в исполнении жителей дискриминируемых территорий (Крыма и Донбасса) вызывает смешки и презрение, убийство тысяч мирных жителей Юго-востока не воспринимается как акт геноцида или преступление против человечности, осложненное массовыми военными преступлениями. То есть, вы же не слышали таких оценок из уст западных журналистов?
Все это применимо и к более ранним конфликтам — приднестровскому, абхазскому, юго-осетинскому. Требования Запада остаются неизменными — почему-то Россия должна вернуть мятежные территории своим владельцам. Воля людей, населяющих эти территории, их интересы, дальнейшая судьба в случае, если бы реинтеграция и впрямь состоялась, никого не интересуют.
Как же так получается, что Запад, этот оплот демократии, добираясь до нас в виде продуктов собственной пропаганды, оказывается вызывающе бесчеловечным, не желающим признавать одну простую и важную истину: территории, земли, которые надо передавать из неправильных рук в правильные, — это все места, где живут люди?
Они дышат, двигаются, любят, радуются, горюют, растят детей и имеют виды на будущее — они хотят жить.
Ответ на этот вопрос, мне кажется, кроется в глубоко укорененном в западной цивилизации мировосприятии, которое некоторые эксперты называют социальным или политическим расизмом. Мне раньше часто приходилось сталкиваться с европейцами или американцами, которые в частных беседах легко признавали — да, подавляющее большинство жителей Крыма хотят жить в России, Донбасс в целом против Украины. Ну и что? Это неверный выбор, он противоречит той модели цивилизационного развития, которая только и является верной. На этот выбор они не имеют права.
Использование формально-правового подхода — это лишь способ отказать людям, которые настаивают на наличии у них другой, незападной субъектности — культурной, этнической, политической — в праве на собственный выбор, в праве вообще считаться людьми.
Собственно, наше либеральное сообщество, ведомое духом и буквой западной пропаганды, без всяких колебаний тиражирует все бесчеловечные клише политического расизма. Так будем честны в выводах все — и они, и мы: Ребята! Ваш взгляд на нас лишен сочувствия и желания понять наше инобытие. Мы же жалеем вас, потерявшихся на просторах цивилизации, частично утративших свою человеческую сущность и способность жить по заповеди: «Возлюби ближнего своего как самого себя». Мы, конечно, так и не сумели пока внести в опорные государственные конструкции вами разведанные смыслы бережного отношения к человеку, но вы его распространили только на своего, а мы на всякого.
В нашем сознании уже давно сложилась неведомая вам христианская нравственная магистраль — человек везде человек. Поэтому мы Европа, а совсем не вы.