Не знаю, как другим народам и нациям, но нам определённо свойственна потребность гордиться какими-то нашими достижениями или особенностями. Мы традиционно гордимся балетом, на который ходили в Мариинку или в Большой немногие, но мы знаем, что наш балет в Нью-Йорке, Париже и Лондоне всегда проходит триумфально. Какой балет?... Да не важно. Главное — наш.
Мы слышали, знаем и гордимся, что наши танки самые мощные и быстрые, подводные лодки самые большие и глубоководные, космонавты самые долголетающие… Люди в Краснодарском крае или в Карелии гордятся, что у нас есть самое глубокое озеро Байкал. Мы гордимся по-прежнему самой большой территорией, запасами нефти и газа, хотя, никакого отношения ни к нефти, ни к газу не имеем, и выгоды от них не ощущаем. Мы даже радуемся, что именно у нас в стране находится полюс холода нашего полушария.
Мы стараемся гордиться тем, чем можем. То есть, в основном тем, что не можем ни увидеть, ни потрогать, ни попробовать на вкус. А вот испанцы, итальянцы, французы гордятся совсем простыми вещами. Например, своим домом, а у них многие дома памятники выдающейся архитектуры. Гордятся они едой своего региона, которую регулярно едят и сами умеют готовить, гордятся вином, которое делают и регулярно пьют. У них не возникает никаких вопросов и проблем с тем, что показать гостю, чем его угостить и напоить. И всё это у них своё.
У нас же с этим есть внятные и определённые трудности. Наши пельмени, которые нашими являются условно, иностранец не всегда ест с удовольствием, а часто из вежливости. То же самое – борщ, щи, квашеная капуста, сало… Гречку большинство европейцев даже в рот взять не могут. Для них это так же странно и неприятно, как для нас любимые ими с детства лакричные конфеты.
Чаще всего мы не знаем, что везти в качестве гостинца за границу. И берём наверняка водку и икру. Однако, надо помнить, что любой европеец знает, что икра просто дорого, но вкус её им часто не нравится. Они не знают, как её правильно есть. Они только могут оценить, что гостинец дорогой – и всё. Но они также полагают, что у нас этой икры завались.
Покупать иностранцам дорогую водку бессмысленно. Они всё равно будут её пить либо тёплой со льдом, либо с чем-то смешают. Им важно, что водка настоящая, из России – и всё.
Зато мы прекрасно знаем что везти из Европы. Мы тащим под завязку с перевесом багажа вино, паштеты, сыры, трюфели, масло, ветчину, твердющие колбасы, особенные джемы и какие-нибудь особо пикантные соусы. А вот чтобы привезти в качестве гостинца европейцу что-то европейцу понятное, сделанное, так сказать, на понятном ему языке, такое, чтобы он мог выпить или съесть с удовольствием и адекватно оценить – с этим у нас сложно. Точнее, практически никак. Разве что московские конфеты в фантиках. Да и то это диковинка для иноземца.
А так хочется привезти французу или испанцу бутылку нашего вина, да так чтобы он, попробовав, схватил бутылку и начал её разглядывать, да так чтоб поверить не мог, что такое в России могут делать – вот чего хочется.
Хочется… И теперь я узнал, что такое возможно.
Недавно был на гастролях в Крыму. Перед тем, как туда лететь встретился со знакомыми столичными знатоками вина. И не просто со знатоками, а с теми, кто вином занимается профессионально. То есть, их профессия – поставка и продажа разнообразных, но самых лучших вин.
Так вот, узнав о том, что я собираюсь в Крым, три выдающихся винных специалиста в один голос сказали, что там, в Крыму, в Севастополе, живёт и работает потрясающий винодел Паша Швец (так они и сказали – Паша), который делает такое вино, с которым любо-дорого работать, которое очень хорошее, и оно хорошо не для Крыма, а вообще, по большому счёту, универсально хорошо.
Они снабдили меня телефоном винодела Швеца, и даже предупредили его о моём скором прибытии в Севастополь. Ещё они сказали, что Паша – душа-человек, очень весёлый и компанейский. Совсем не сноб, а наоборот.
Накануне полёта в Крым я решил позвонить господину Швецу, представиться, сказать, что на следующий день прилечу и договориться о встрече. Позвонить я вознамерился после спектакля, то есть около 22 часов по московскому времени. в Крыму время такое же. Для меня 22 часа – это даже ещё не вечер с моим рабочим режимом. А для винодела и человека, живущего вином, я полагал, что это где-то так же.
Я набрал номер, прошло пять-шесть гудков, потом мне ответили… Я услышал какое-то невнятное бормотание явно сонного и разбуженного человека. Хриплый, заспанный мужской голос недовольно пробормотал что-то вроде, мол кто мне звонит в такой поздний час… И отключился. Я понял, что разбудил человека, а он даже не знает, кто это сделал. Тогда я написал вежливое сообщение с извинениями за поздний звонок, представился и пообещал позвонить на следующий день днём по прилёту.
Швец перезвонил мне приблизительно в 7.15 утра. Голос его был бодр, весел и полон жизни. Я же ответил ему приблизительно так, как он мне накануне. Из этого я сделал вывод, что Павел Швец винодел не мифический, а реальный.
Мы познакомились в Севастополе вечером. Паша оказался довольно молодым человеком, на десять лет меня младше, весёлым, смешливым, обезоруживающе открытым и обаятельным. Он приехал знакомиться ко мне в гостиницу и тут же потащил в куда-то ужинать. На вопрос, какой там будет ресторан, какая будет еда, он махнул рукой, в том смысле, что мне не надо заморачиваться, потому что всё уже продумано и всё будет хорошо.
Оказалось, что он знаком с моими спектаклями и книгами, мне не нужно рассказывать, кто я такой, а вот мне как раз очень хотелось узнать о нём побольше. И, что называется, из первых рук.
Он привёз меня в севастопольский ресторан с характерным названием Остров Крым. Собралась небольшая, приятная компания людей, которые либо были связаны с едой, либо с виноделием. На столе оказались местные копчёные изделия: колбасы, ветчина - изумительного качества, местные сыры, которые отличались от санкционных, но были превосходны. Была какая-то рыба, какое-то мясо – всё было вкусно. Но главным было вино. В этот вечер мы пили красное… Мы пили Пашин Пино Нуар. Для начала он сразу открыл магнум 2013 года…
Я не могу сказать, что я большой знаток вина. Но я точно вино люблю и хорошо знаю то, что люблю. Поверьте, я не мог поверить в то, что оказалось у меня в бокале сделано… чуть было не сказал в России…( Всё-таки 2013 год – это была ещё Украина.) Но когда я повертел вино в бокале, посмотрел на свет, понюхал, а потом запустил вино в рот, я не мог поверить, что это сделано тем весёлым человеком, который сидел напротив меня за столом.
Сама бутылка, этикетка, сам цвет стекла, цвет бумаги на этом стекле, а также шрифт и культура исполнения этого всего сообщали о высокой культуре производства и производителя, а также о спокойной уверенности в качестве и содержании самого вина.
На этикетке не было медалей, кричащих о том, что это никому не известное вино из какого-то венгерского или румынского горного села выиграло все чемпионаты по вину за последние десять лет. На бутылке не было блестящей наклейки, сообщающей, что это вино заняло первое место на недавней выставке где-нибудь в Вене или Берлине. На этикетке не было графического изображения какого-нибудь замка или старенького домика. На этикетке было написано то, что должно: ни больше и не меньше. (Как выглядит вино Павла Швеца, можете посмотреть в интернете.)
При этом, этикетка была элегантная, строгая и именно такая, какая должна быть у серьёзного, не дешёвого вина, не стремящегося выделиться из толпящихся на полке магазина бутылок. Бутылка была такая, мимо которой знающий и любящий вино человек не пройдёт.
В тот вечер мы выпили много вина, много говорили на разные темы, о вине говорили мало. Когда мы выпили всё, приготовленное Пашей для вечера, а потом выпили всё вино его производства, которое было в ресторане, мы взяли вино другого крымского производителя, которое Паша сам выбрал и сказал о нём, что оно тоже очень хорошее. Я же был в таком восторге от того, что мы пили сначала, что то другое вино не запомнил. Запомнил лишь, что Швец не о своём вине говорил уважительно и с симпатией. Мне это понравилось. Не часто такое встречается в артистической среде.
На следующий день Паша повёз меня на свои виноградники.
Я проснулся после полудня, он заехал за мной в час дня. Он явно был уже давно на ногах, джип его был забрызган красноватой грязью до стёкол. Он сказал: «Вот машина винодела. С утра уже где только не был».
Я не ориентируюсь в Крыму и не знаю, в каком направлении мы ехали. Покинули Севастополь и поехали через какие-то деревни. Постепенно поднимались всё выше и выше в горы. Вдоль дороги между деревнями потянулись огромные виноградники, на которых, мне казалось, царил идеальный, почти военный порядок. Я спросил Пашу, не его ли это хозяйство, на что он ответил, что у него хозяйство небольшое и что это старые виноградники с совсем уже старыми лозами. Но опять же сказал он это, скорее, уважительно.
Мне запомнился эпизод. Мы ехали вдоль очередного виноградника, а с него к дороге шли работники, явно гастарбайтеры из Средней Азии, молодые, усталые мужики, которые определённо вкалывали с зари. Эти люди работали на чужом винограднике. Но Паша притормозил, открыл окно, посигналил и весьма почтительно с людьми поздоровался.
Я дважды бывал в винных турах по Франции. Мне довелось видеть удивительной красоты винные хозяйства в Бургундии с разнообразным ландшафтом и цветом земли. Но такой красоты, как в хозяйстве у Паши, я не то чтобы там не видел, там просто красота другая. Чаще всего не очень явная, не очевидная. У Паши же на виноградниках красота мощная. И, при этом, тонкая. А порядок такой, какой можно сравнить, наверное, с каким-нибудь японским садом, где медлительный старый садовник грабельками наводит ему одному понятную красоту.
В то время, когда мы приехали на виноградники стал опускаться туман. Однако, Паша объяснил, что это не туман, а облако. От этого все ощущения мои изменились.
Мы пили там класснейший, вкуснейший Совиньон Блан 2014 года, мы дегустировали что-то из бочек, Паша показывал производственное помещение, которое, скорее, на мой взгляд, было похоже на небольшую космическую станцию самого блестящего нержавеющего металла. Он показал лабораторию, устроенную в очень красивом, небольшом здании, которое идеально вписывается в горный пейзаж.
То, как выглядит его хозяйство, напомнило мне фантастические фильмы о том, как живут на отдалённых планетах решившие скрыться подальше от людей умудрённые космические мультимиллиардеры. То есть, скромно, но безупречно красиво.
Паша рассказывал о вине так просто и весело, так понятно и без сложных терминов, что мне становилось всё ясно, и всё запоминалось. Он не предлагал мне сделать глоток и почувствовать в вине привкус горького шоколада, щавеля и запах бузины, а также немного чернослива и мускатного ореха. Он не ставил меня в тупик, как это любят делать начинающие сомелье. Он вёл себя так, как, наверное, мог вести себя по отношению к музыке весёлый подвыпивший Моцарт.
Какой мы пили у него Рислинг! А ещё в дорогу он мне дал две коробки этого Рислинга… И теперь я знаю, с чем мне ехать к моим знакомым в Грецию или заехать к приятелям и коллегам в Париж. То-то мне будет приятно. То-то они удивятся. Я совершенно не сомневаюсь в том, что они оценят это вино.
То, что делает Павел Швец, это не такое вино, какое мы с восторгом покупаем в Грузии или, например, в Молдавии. Потому что под песни, под вкуснейшую еду или простую, но очень подходящую к глотку белого мамалыгу вИна кажутся потрясающими, а привозишь их домой, открываешь и понимаешь, что вино это не транспортабельно. В том смысле, что это вино не может существовать без своего культурного и географического контекста.
Вино Павла Швеца универсально хорошо. Это просто прекрасное вино. Делает он его пока немного. Не больше десятка тысяч бутылок каждого сорта. Стоит оно недешево. Но, поверьте, за его вино этих денег не жалко.
Когда был в Комсомольске-на-Амуре на заводе, где делают Сухой Суперджет 100 я впечатлился производством.
А мне нравится летать на Суперджетах. Самолёт красивый, компактный, у него очень короткий разбег и он взлетает легко, без вибрации. Будучи на заводе я спросил главного инженера, который мне всё показывал: а сколько процентов в этом самолёте российского, если двигатели французские, что-то американское, что-то немецкое? Он казал: «Нашего 30%», - а потом задумался и сказал – «Да это наш самолёт! Наша разработка, наши деньги, наш завод, наш город, наши руки!»
У Паши лаборатория и оборудование - немецкие, бочки, в которых хранится вино – французские, бутылку он также производит во Франции, название сортов винограда у него точно не русские, откуда его лозы, я не знаю… Но земля, на которой вырос виноград и из которого сделано это вино – крымская… Он мне говорил, что этим землям, почвам, этим известнякам… то ли пять миллионов лет, то ли пятьдесят, то ли пятьсот, я не запомнил, мне всё едино. Воздух, солнце – крымские. Облако, которое прилетело и опустилось на виноградник – наше облако, такое же наше, как Байкал. Руки, которые делали это вино… Павел Швец – наш человек.
Мне точно есть чем гордиться.