Моей подруге Марине 29 лет, и она любит рассказывать про папу. Ее истории врываются в диалог внезапно и вроде бы не к месту, но оставляют приятное послевкусие. Так и представляешь себе ее отца, сильного мужчину с теплыми руками и доброй ухмылкой, который бесконечно любит свою маленькую Маху.
Марина записала эти истории - для себя, на память. А мы решили их опубликовать. Почитайте, может быть они напомнят вам о ваших родителях.
Все началось с того, что папа очень хотел мальчика, а родилась я.
Мама говорила: «Если вас с прогулки нет — все, в травмпункте». Мы с папой лужи никогда не обходили, папа перетаскивал меня над ними, поднимая за одну руку. Возможно, из-за этого руки у меня теперь кривые. Не все асаны в йоге даются легко.
Папа очень любил показывать мне боевые приемы. А потом мы их отрабатывали. Мне было 6, ему 26. Бросок через бедро на диван, захват сзади. Иногда я думала, что сломала руку, но боль проходила. А папа говорил: «Не выдумывай».
Папа любил заламывать меня под одеялом, держать мою голову своими коленками и пукать. При первом залпе было смешно. А потом воняло все сильнее, и я плакала.
Папа подстригал маму, получалось, кстати, красиво. Однажды я попросила подстричь меня как ее. У меня были волосы ниже пояса. Папа остриг их под ноль. Я сидела на диване, рыдала и просила вернуть мне мои волосики. А он сделал из них кисточки. Говорит: «На, рисуй!»
В зале часто играли в футбол, мама была против, пока ей люстра не надоела. Попросила меня тайком попасть в нее, так как папа не соглашался покупать новую просто так. После того как мы разбили хрустальный любимый мамин «рог», футбольные матчи в квартире официально запретили.
Папа принес в дом живого гуся. Он жил у нас в ванной. Даже мама боялась к нему заходить. Чтобы пописать, приходилось ждать папу или идти в туалет к соседям. Гусь обгадил всю ванную. Через три дня мы его съели.
В шесть лет мне стало интересно, как пахнет перекись водорода. Папа дал понюхать. Одна капля попала мне на губу. Папа сказал: «Ну все, Маха, через два часа ты умрешь». Я два часа ходила и ревела. В последний час прощалась со всеми и говорила, что не хочу умирать. Мама уговаривала: «Миша, да скажи ей, что на умрет. А ты, Марина, успокойся!» Если в то время у меня был планшет, я бы загуглила и поняла, что помирать мне еще не время. Но в те годы был лишь один источник истины — отец.
«Если ты поранил палец, нужно отрезать кусочек пальца и залить зеленкой», - сказал мне однажды папа. В первый раз я поверила, расплакалась. Потом уже больше не велась.
Папе надоело катать меня на санках. Он привязал сани к собаке, которая неделями сидит на привязи. Помню, как одна улочка сменялась другой. Снег в лицо. И страшно, и весело. Через пару кварталов собака устала. Собаку звали Батя.
Во втором классе нам задали совместное с родителями задание - нарисовать ребус.
Папа посидел, подумал и нарисовал мне это:
Мне поставили два. Это была моя первая двойка.
В третьем классе дали задание написать о каком-нибудь животном. В субботу я очень долго собиралась в библиотеку. В три часа дня решила выходить. А папа сказал, что надо было раньше думать - скоро стемнеет. И не пустил. После долгих уговоров и твердого «нет» мама пошла мне помогать на кухню. Так как мама и папа выросли в деревне, некое представление о животных у них было. Мы писали о коровах. Чтобы нас не раскусили, сочинение озаглавили «Индийские коровы». В понедельник я получила вторую в своей жизни двойку.
На пасху мои родители с соседями разговлялись раньше всех. Мы, дети, сидели с ними чуть-чуть и шли спать. А они… В 6 утра вижу, как папа под песню Надежды Кадышевой ходит по комнате вприсядку вместе с соседом. В 8 утра им приходит идея осчастливить праздничной музыкой весь двор. Нужен стереоэффект. Выставляем две пары колонок из окон во двор. Мы с соседом по команде папы одновременно должны включить одну и туже песню из разных квартир. А папа стоит в общем коридоре и орет: «Рано, Маха, рано!» Через 15 минут мы это сделали. «Ах, судьба моя, судьба», - понеслось по двору. Папа был счастлив.
Недавно после длительной поездки папе стало плохо.
— Марин, тут такое, — звонит мне мама. — Всю ночь не спали. Папе плохо, живот болит, понос, скрутило всего.
— Это может быть аппендицит, — напоминаю я. — Вы вообще скорую вызывали?
— Он говорит, что это сосиска, — продолжает мама. — Она месяц в холодильнике лежала. Он ее съел, потом еще сальца и водочки... Видать, жирного наелся.
— Вы с ума сошли? — кричу я в телефон. — Ему уже сутки плохо! Вызовите скорую, пусть хоть врач посмотрит.
— Он матом ругается, — виновато оправдывается мама. — Говорит, если скорую вызовите, уйду из дома.
— А если сдохнет — далеко уйдет? — не выдерживаю я.
Позже, когда я приехала домой, папа нас успокоил:
— Девки, да сосиска это!
— А зачем ты ее вообще ел? — спрашиваю.
— Ты что, сдурела? — возмущается папа. — Она же дорогущая, молочная. Я думал, ты сама ее доешь. Эх ты!
— Давай к врачу съездим? — предлагаю я.
— Девки, не дурите мне голову, — отмахивается папа. — Двадцать лет назад так же плохо было. Скорая забрала, в операционную повезли. Хорошо, врач — дядька какой-то — попался. Пощупал меня и говорит: «Дайте ему таблетку, к утру просрется».
Папа оказался прав: это была сосиска.