В редакцию «Примечаний» обратилась жительница Севастополя Эмина Осипенко. Мы общались с этой женщиной год назад и результатом нашей встречи стала заметка «Эмма, куда ты себя загнала?» – о непростой судьбе простой российской женщины. Тогда мы не стали публиковать отдельный материал об имущественном споре Эмины: женщина уже три года судится за квадратные метры с собственной сестрой. Судится не для себя, ради детей. Думали, что все у нее наладится, и она докажет в судах свое право жить в принадлежавших ей когда-то комнатах. Но минул год, а Эмме и ее детям так никто и не помог.
Я отобрала у сестры жилье, ведь мы же одна семьяЭмина родилась и все детство провела в Терновке. С 1993 года работала в КСП «Память Ленина» в детском саду. Колхоз выдал ей комнату в общежитии, а в 1998 году по суду — еще одну. Дело в том, что Эмине по состоянию здоровья необходимо было отдельное жилье, но квартир у колхоза не было, и тогдашний председатель Николай Прокопенко решил выдать ей еще одну изолированную комнату. А чтобы это решение было легитимным, посоветовал обратиться в суд. Это решение сейчас — одно из немногих доказательств прав детей Эмины на это жилье.
В 1998 году женщина прописалась в комнаты вместе с дочкой, а в 2001 вышла замуж и переехала в город, в квартиру родителей мужа. Из Терновки она не выписалась, так как стояла в очереди на жилье. Туда же, в комнаты общежития, она прописала родившегося позже сына, а затем и появившуюся на свет за эти годы внучку.
В 2001 году комнаты некоторое время пустовали, и туда попросилась пожить сестра Эмины Галина. Все последующие годы распоряжалась жилплощадью именно она — сначала жила там сама, потом сдавала квартирантам.
В 2015 году Эмина решила обновить документы на квартирную очередь, обратилась в БТИ, и там ей сообщили, что у комнат уже есть собственник — ее родная сестра Галина. Женщина утверждает, что, когда сестра прописывалась в комнаты в 2002 году, ее об этом не уведомили. И когда Галина приватизировала их в 2006 году по суду, Эмину не привлекли в процесс в качестве третьего лица. Хотя в комнатах на тот момент было зарегистрировано двое ее несовершеннолетних детей.
Все решилось быстро: юрист, занимавшийся делами преемника колхоза, ЧП «Футурум», подал несколько исков об обмене имущественных паев на принадлежавшее колхозу общежитие. И суд вынес решение по всем по ним скопом, не вникая в каждое дело. Так дети Эмины оказались прописаны на чужих квадратных метрах.
Когда в 2015 году Эмина обо всем узнала, она написала жалобу в прокуратуру. Надзорное ведомство отметило: да, права детей нарушены, нужно обращаться в суд. Но в первый раз, когда женщина обратилась в Балаклавский суд, чтобы ознакомиться с делом 2006 года, ей отказали. А потом, когда она выиграла иск о восстановлении сроков апелляции в 2016 году, оказалось, что оно и вовсе утеряно. Еще осенью 2015 года, судя по инвентаризации, документы были в архиве, а в феврале 2016 — исчезли.
Фото: Crimeapress.info
В том же 2016 году сестра Эмины подала частную жалобу, в которой написала, что сестра не могла не знать о приватизации комнат, ведь они одна семья. И городской суд Севастополя этим доводам внял, решение о восстановлении сроков апелляции отменил. В июле 2017 года Эмине отказали и в кассации.
10 марта 2017 года юристы Галины прислали Эмине требование о добровольном выселении с не принадлежащей им жилплощади в 10-ти дневный срок. Иначе сестра обещала обратиться в суд.
«Это моя последняя надежда»Но пока иска не было, говорит Эмина, и пытается восстановить свое право на жилье. За прошедшие годы, говорит женщина, ее судьба круто изменилась: она развелась с мужем, съехала с квартиры его родителей, снова вышла замуж. Ее новый супруг с Донбасса, жил в Севастополе еще при Украине, но своего жилья не имеет.
Пара с детьми и внучкой ютится в съемной квартире без отопления и газа — но и на это жилье у строителя и санитарки едва хватает денег. Сестра в общежитие Эмину не пускает, говорит женщина, а предпочитает сдавать ее квартирантам.
Все, кто знает историю Эмины, утверждает женщина, в один голос говорят: делом в интересах несовершеннолетних должна заниматься прокуратура. Но Балаклавские прокуроры отказывают Эмине, потому что на их взгляд дело это - гражданско-правового характера, и сестры должны выяснять отношения в суде. А суд на апелляции решил, что сроки давности уже прошли, жалуется она.
Эмина говорит, что за прошедшие годы в каких только кабинетах не побывала. Приемы у губернатора, депутатов, общественников, полицейских, следователей. Делом пытались заниматься юристы, но рано или поздно все они отказывались. Сейчас историю Эмины взяли под особый контроль уполномоченный по правам человека Павел Буцай и детский омбудсмен Марина Пищанская. Они посоветовали женщине обратиться к юристам СРО «Защита интересов граждан», получившей президенский грант на открытие «Центра защиты прав граждан и юридической помощи жителям Севастополя».
Село Терновка под Севастополем
«Это моя последняя надежда, - говорит Эмина. - 26 июня мы ездили в Терновку, чтобы составить протокол о препятствовании вселения в комнаты, где я прописана. Вызывали на место участкового, он беседовал с соседями, с моей сестрой. На днях я должна забрать из полиции этот документ и отдать его юристам. Надеюсь, они мне помогут».
По законам журналистики в этой части текста должна быть позиция второй стороны. Мы должны были связаться с Галиной и выяснить, что она думает о притязаниях сестры, и действительно ли Эмина не знала, как Галина распорядилась комнатами. Но вряд ли эти ответы будут социально значимыми, ведь каждая история, связанная с защитой жилищных прав детей — уникальна. И доказать нарушение этих прав очень и очень трудно.
«А до взрослых, как и до детей, у нас никому дела нет»«Почему они постоянно напирают, что это гражданско-правовой спор? - возмущается Эмина. - А если бы ко мне без моего ведома прописался чужой дядя Вася, а потом приватизировал на себя мое жилье — это бы что-то изменило?»
Мне не хочется отбирать у Эмины надежду, но мой личный опыт подсказывает: нет, не изменило бы. Моя подруга Оля (имя изменено) сама оказалась жертвой такой же истории. Только ее лишили жилья «черные риелторы».
Оля всю жизнь прожила с родителями в квартире в Камышах. А когда закончила школу, ее маме пришла в голову идея обменять жилплощадь в городе на домик в деревне с доплатой, чтобы на высвободившиеся средства выучить в вузе дочь. Об этом она рассказывала всем знакомым, в том числе и соседке, которая занималась риелторскими услугами и с которой они любили скоротать вечерок за рюмкой чая.
Однажды поздним зимним вечером, когда отец Оли был в командировке, в их квартиру ввалились амбалы. И потребовали освободить принадлежащую им жилплощадь. В доказательство своей правоты «рейдеры» показали договор купли-продажи, где значилось, что около месяца назад мама Оли продала им квартиру по сходной цене.
Пока родительница пребывала в полном шоке, подросшая дочь вызвала милицию. Прибывший наряд потребовал у ночных визитеров пояснить, куда они собираются выселить несовершеннолетнюю и ее мать. Мужчины сослались на посредничество риелтора — той самой соседки, с которой мама Оли обсуждала мечты о старости на лоне природы.
Соседку вызвали, и она принесла с собой другую бумагу: договор, по которому мама Оли в тот же день купила полуразвалившийся домик в Бахчисарайском районе по цене городской квартиры. Получается, рассказывала мне подруга, соседка изначально не собиралась нам этот договор отдавать, а принесла лишь тогда, когда в дело вмешалась милиция.
Оля говорит, что ее мама клялась в том, что не помнит, как подмахнула бумаги. Уверяла, что о договорах и слыхом не слыхивала, и денег от продажи квартиры не видела. Девушка подозревает, что подруга-соседка могла маму чем-то опоить.
После возвращения отца семья отправилась на новое место жительства посмотреть, что там за дом. И тут родителям поплохело: в этой покосившейся хибаре вообще невозможно было жить.
Фото: Сергей Анашкевич
Первое время родители пытались бороться. Обращались к юристам, ходили в милицию, прокуратуру. Были на личном приеме у тогдашнего прокурора Севастополя Игоря Пилата. Но никто не смог помочь.
У семьи была последняя зацепка, надежда — в квартире была прописана несовершеннолетняя дочь, которую нельзя было просто так выгнать на улицу. В процессе выяснилось, что Олю перепрописали — и ни куда-нибудь, а в квартиру той самой соседки-посредницы.
Перепрописали без письменного согласия родителей — его в паспортном столе не оказалось. Там она прописана до сих пор, но тогда, при Украине, это доказательство правоохранителям показалось незначительным.
Папу эти события подкосили. Он умер через пару лет после этих событий. А за ним ушла и мама. Так Оля в 20 с небольшим лет осталась сиротой.
Теперь она живет в этом домике без удобств в Бахчисарайском районе, пытается вести хозяйство и ни на что не жалуется. На все предложения попробовать возбудить расследование по делу уже сейчас, при России, машет рукой: «Кто, скажи, будет этим заниматься? Ведь я давно уже взрослая. А до взрослых, как и до детей, у нас никому дела нет».