Да, странно видеть такое количество богатых людей на полуострове. А они ведь богаты, если поголовно носят одежду Gucci? Загуглите, сколько стоит маечка от итальянского бренда – от 200 тысяч рублей. А тут идёт человек в шлёпках за 300 рублей, а на нём – Gucci. Или вот все рынки завалены одеждой под брендом Supreme. Ясно, что шили его в ближайшей землянке.
Но ведь и раньше было нечто похожее? Сколько людей щеголяло вещами с надписью Abibas? Над ними посмеивались, но ведь не гнобили же, правда? А тут надел на себя что-то нетрушное, поддельное – и тебя давай унижать, заодно выставляя фото в соцсетях. Хорошо, если всё закончится слезами, но ведь подростки и дети жестоки. Они всегда были такими, а сейчас агрессия их стала патологической.
Травля за палёный шмот – ещё одно модное увлечение, доползшее к нам из столицы. Сколько уже такого импортировали нам с «материка»? «Закладки» соли или «вписки» – известное дело. Да, глобализация: тренды идут к нам, молодёжь их быстро подхватывает.
Но кто сказал, что модные подростковые тренды – это правильно? Мир устроен так, что он быстро перенасыщает, и единственный выход из моря информации, в котором мы тонем – это саморазрушение. Дети и молодые люди устают быстро. Они избыточны, как и мир вокруг. Детям мало теперь просто выйти на площадку и поиграть в песочнице. Они хотят больше развлечений, и их получают. Купи, купи, купи! Дай, дай, дай! Родители, не слишком задумываясь о последствиях, стараются порадовать своё чадо. Ну, чтоб отвязалось. Когда у вас появился первый телефон? Или игровая приставка? Теперь если ты без айфона, то ты неудачник. Тебя никуда не пустят. Ты не свой.
И в мире ненасытного потребления, чтобы продать, надо подсадить на крючок. Самый эффективный метод – шокинг. Продавец должен предлагать эксклюзивный товар – тот, что на грани. Тогда ощущения от него максимальны. Отсюда все эти убийственные наркотики, дающие мощнейший приход, но сжирающие за год. Отсюда культ снаффа. Отсюда сумасшедшие гонки по улицам, чтобы с ветерком промчаться по лезвию смерти.
Мир должен быть экстремален, лежать вне закона, тогда от него торкает. Но надо, чтобы за это в конечном итоге ничего не было – кайф без ломки, преступление без наказания. И зачастую так получается, поэтому современные подростки, дети – в том числе и поэтому – лишены чувства ответственности.
Для них мир – это Диснейленд, только переделанный на манер порно и «Прирождённых убийц». Поэтому каждое новое модное веяние опаснее предыдущего. Но и оно быстро надоедает. А значит – стоит поискать новое. Ещё ярче и убийственнее.
Жестокость – обязательный атрибут данных развлечений. Она больше не воспринимается как боль другого – отныне она служит лишь источником удовольствия. Де Сад и Захер-Мазох краснеют в сторонке. Боли другого нет, потому что нет собственно другого. Человек вычеркнут из сознания. «Возлюби ближнего как самого себя» – во все времена выполнять это было непросто, но теперь подобная мудрость звучит как старомодная шутка в пошлой комедии. Для чего возлюбить? И что это ещё за ближний?
Мы с благоговением переняли чужую матрицу. Смотрели на другой мир – и думали там классно. А плохое? Пропустили мимо глаз и ушей. Можно ведь увидеть в «Таксисте» Скорсезе мир возможностей, а можно – обречённость западного общества с его тотальным культом потребления и беспощадной моралью, подстроенной под сильнейшего. Успех – это всё. Выживает сильнейший – догма. Ты слаб? Ты неуспешен? Значит, тебя, нищеброда, выкинут за борт «Титаника», ещё не поцеловавшегося с айсбергом.
Глупо обвинять в подобном лишь детей и подростков. Они живут по заветам старших, упивающихся людоедской системой. Что есть пенсионная реформа или оптимизация медицины как не каннибализм? Забавно, но эти же люди рассказывают молодым о морали, скрепах, духовности – когнитивный диссонанс тут обеспечен. Как у Гребенщикова: «И наши отцы никогда не солгут нам. Они не умеют лгать, как волк не умеет есть мясо, как птица не умеет летать…»
Чтобы рассказывать о ценностях молодым, нужно самим хотя бы представлять их. А так получается, что дети и подростки живут в мире без идеалов, в мире, где они остаются один на один с жестокой реальностью, той, где нет места ни закону, ни справедливости.
У Голдинга есть хрестоматийный текст «Повелитель мух». О том, как дети попадают на остров и вынуждены там выживать. Постепенно зверь, сидящий внутри них, прорывается наружу, и дети же мутируют в жестоких туземцев, травящих самого слабого – Хрюшку. Так вот, жизнь молодых всё больше напоминает этот остров, где они оставлены один на один с проблемами, где они вынуждены быть жестокими, чтобы быть в принципе. И кроме зверя, сидящего внутри – ничего больше.
Пустоту эту надо чем-то заполнять. Но если нет знаний, духовных ценностей, морали (для чего всё это, если оно устарело, обесценено и непригодно?), тогда остаётся формировать себя внешне – подгонять под стандарты мира. Поэтому герой нынешней молодёжи – дегенеративный рэппер Фэйс, насколько бездарный, настолько и нелепый. Но Фэйс трясёт пачками денег, водит за собой тёлок и мямлит о Gucci. Это и есть новая молодёжная идентичность.
Шмот – это не просто бренды или средство прикрыть наготу; нет – это новый язык общения, новая система координат, в которой ты понимаешь, кто свой, а кто чужой. Шмот – это больше, чем аксессуар или смысл жизни; шмот – это ты сам, нет его и тебя нет.
Поэтому когда дети и подростки травят сверстников по двору или школе за палёный шмот, то они не просто демонстрируют природную жестокость, распущенную матрицей, но вопиют об идентичности. Они не видят объект – они видят призрака, угрозу, чужого, которого уничтожить надо. Идентифицируют слабого, которого загнобить надо, чтобы обрести силу. Хрюшка, ты надел палёный шмот. Повелители мух прикончат тебя.
И в то же время это гнобление, эта травля – тоска по настоящим ценностям, плач по пустоте внутри себя, потому что, как ни извращай, понимание, пусть и слабое, остаётся: человек – это не его шмотки, человек – это не его внешний вид.
Да, у человека есть фейс и туловище, украшенное татуировками, но у человека есть и душа, сердце, высшие проявления духа. Вот только всё это затерялось, закопалось в ворохе шмотья, палёного и настоящего.
И от того зреет раздражение, вызывающее ярость. Самое время выразить её на другом. Беда в том, что со временем этих других станет больше. Повелителей мух, как в романе, заберут в большой мир взрослые – они сами станут взрослыми и к привычной жестокости домешают свою, брендированную и изощрённую, опробованную на чужих.