Год назад москвич Алексей Комов, занимавший должность главного архитектора Евпатории, отказался от должности главного архитектора Крыма и переехал работать в Севастополь. В город его привела мечта: создать в Крыму архитектурный факультет. И не просто факультет – Севастополь должен был стать методическим пособием и лабораторией под открытым небом, где студенты и преподаватели смогут использовать знания на практике.
Так, при поддержке новоназначенного врио ректора СевГУ Владимира Нечаева в городском университете появился научно-образовательный центр (НОЦ) «Территориального развития и градостроительства «Урботех», где Комов занял пост директора.
Центр много сделал для города, причем совершенно бесплатно, утверждает его руководитель. Севастопольцам знакомы проекты «Урботеха»: пешеходная зона в Артбухте, летняя площадка у дельфинария, малые архитектурные формы в Динопарке, на участках хоры Херсонеса, на маршрутах Большой севастопольской тропы. Казалось, город начинает преображаться к лучшему. Но спустя год член правления Союза архитекторов России и Русского художественного Союза Алексей Комов уехал в Москву.
– Почему вы ушли из «Урботеха»?
– Год назад на базе СевГУ мы создали «Урботех». У него было две цели. Первая — образовательная. В 2019 году мы впервые запускаем в Севастополе образование по трем направлениям: архитектура, градостроительство и дизайн. Бакалавриат и магистратуру. Министерство образования уже выдало вузу лицензии и цифры приема.
Вторая тема – научно-прикладная. Мы хотели создать в Севастополе локальный аналог московского КБ «Стрелка». Чтобы студенты и преподаватели занимались не оторванными от жизни вещами, а делали нужные городу реальные проекты. Мы задумывали проектную магистратуру, для которой Севастополь сам по себе являлся бы и методическим пособием, и лабораторией.
Год назад казалось, что идея выглядит стройно и убедительно. Тем более, что концепция была прописана в стратегии развития университета, как неотъемлемой части стратегии развития самого города-героя. Но год прошел, и оказалось, что это - немного иллюзорные устремления. В ситуации сегодняшнего дня их быстрая реализация проблематична.
Как основателю и руководителю, мне стало понятно, что «Урботех» нужно срочно переформатировать, и с 1 сентября 2018 года покинул пост директора, подобрав себе более, чем достойную замену.
– Что именно произошло за этот год, что заставило вас разочароваться в идее?
– Я в идее не разочаровался и ни в коем случае не отказываюсь от нее. За год мы с нуля создали бренд «Урботех». Вместе с молодыми архитекторами Севастополя, сотрудниками НОЦ, работали над созданием новой грани имиджа СевГУ, как центра архитектуры и дизайна. Плотно сотрудничали с департаментом городского хозяйства и департаментом архитектуры, разрабатывали для них регламенты. Но в первую очередь помогали «проектно» самому СевГУ, начиная от корректировки технических заданий для объектов ФЦП и заканчивая аудиторным кодом. Кстати, в России аналогов нет: чтобы у вуза было собственное архитектурное бюро, занимающееся его дизайн-кодом и продвижением. Это сложная работа, ведь университет состоит из стилистически не связанных частей: Стрелецкий холм, Голландия, корпус на Гоголя — все очень разные.
Алексей Комов, молодые архитекторы «Урботеха» и пешеходная зона в Артбухте
В течение года мы создали 32 разные по масштабу концепции для города, университета, материка. Сегодня я вижу, что проектная, научно-прикладная деятельность, которую мы в течение года развивали, нуждается в новых форматах.
Поэтому я предложил ректору поставить вместо себя людей, которые отвечают исключительно за архитектурное гособразование — это Елена Малая, профессор МАРХИ, Елена Овсянникова и Евгений Коржов по дизайну. Они сделают многое, чтобы в 2019 году запустилось направление. Чтобы спасти ситуацию и не подвести того же ректора СевГУ Владимира Дмитриевича Нечаева.
Машина мною запущена. Ответственность за динамику, за то, как она дальше поедет, лежит на СевГУ. Не только на рядовых подразделениях, но и на политической воле руководства. Чего не хватает и университету, и Севастополю в целом — это политической ответственности и воли.
– Политической воли для чего?
– Чтобы принимать решения по конкретным проектам, по тактике и стратегии, в том числе. Идею, что в Севастополе должно быть архитектурное образование, было озвучено мной в январе 2017 гола. Я предлагал создать в Севастополе архитектурный факультет и свой музей архитектуры, как филиал МУАРа — Московского музея архитектуры. Своего рода научно-образовательную архитектурную систему. Ресурсообменную систему. Мои идеи тогда совпали с интересами назначенного Владимира Дмитриевича Нечаева. Мы стали их прорабатывать. Так в сентябре 2017 года запустили «Урботех».
Под эту историю было очень много риторики. Тогда говорили, что это главный стратегический ресурс будущего института развития города... Много слов, но за каждым из них должны быть конкретные люди и обязательства, временные рамки. Когда мы столкнулись с тем, что образовательная часть «Урботеха» стала буксовать внутри структур университета, нам было сказано: «Думайте, решайте и доложите».
– И что вы решили?
– Я взял на себя, как автор идеи и руководитель ответственность, хотя мне никогда не приходилось раньше делать институтов «с нуля», тем более по новым государственным стандартам архитектурного образования. Да ни у кого такого опыта сейчас нет.
Поняв крайнюю необходимость, я инициировал в марте создание рабочей группы в Москве при МАРХИ. В результате мы проработали концепции направлений и соглашение о сотрудничестве между СевГУ и Московским Архитектурным Институтом.
– Соглашение с МАРХИ так и не заключили?
– Заключили. На образовательном форуме «Таврида». Это идеальный выход для университета. Если ты запускаешь что-то с нуля, и у тебя нет пока кадров и мощностей, но есть перспектива финансирования и своя стратегия, нужно работать с теми, кто «на первой руке». Сотрудничать, приобретая компетенции и программы. У нас главный оператор архитектурного государственного образования в стране — именно МАРХИ.
Летняя площадка кафе у севастопольского дельфинария
Изначально я был против бакалавриата. Было бы эффективнее стартовать с магистратур. Оборот магистратуры — 2 года, туда приходят люди уже с навыками и опытом. Их можно было как в «Стрелке» или в «МАРШ лабе» бросать сразу в бой. Мы бы готовили и потенциальных преподавателей для нашего института уже в магистратуре.
А бакалавриат — это 5 лет. Ты должен школьника «от и до» научить — это дополнительные ресурсы и время. Но руководство университета взяло перед Минобром обязательство, и мы поставлены перед фактом: бакалавриат неизбежен.
– Нечаев к вам не прислушался?
– «Урботех» – это ведь инициатива самого Владимира Дмитриевича, его ответственность, он пролоббировал создание этого образовательного направления в Минобре.
По сути, мы весь год занимались и тем, что «добывали оружие в бою». Образно говоря: «Мы обязаны дойти до Берлина. Пока подошли к Кенигсбергу». Чтобы пройти дальше и при этом удержать наработанный плацдарм, нужны новые штатные единицы. Мы, к примеру, весной пригласили в Севастополь Викторию Струнину. Она была раньше директором филиала Луганского университета в Евпатории. Нам был нужен был именно такой человек, мой заместитель, который знал специфику работы внутри образовательных структур.
Несмотря на то, что Виктория никогда не занималась архитектурным образованием, она, используя свой опыт, очень помогла, сделав огромный объем крайне необходимой работы.
Мы-то все архитекторы, можем «спродюсировать программу», но дать ей движение – это отдельный вид профессиональной деятельности, причем дико забюрократизированный. Работать в муниципалитете гораздо легче, говорю по своему опыту.
Мы три месяца в начале года занимались разработкой САЕ (Стратегическая Академическая Единица), хотя можно было в это время ускорить подписание соглашения с МАРХИ и другими вузами, где все это уже есть и давно работает, и не гнать сегодня образовательные программы «на флажке».
– Почему нет штатных единиц? Нечаев не дает под них денег?
– Ректор не может дать денег или не дать. Решение принимает Министерство образования и Ученый совет Университета. Для меня лично это довольно непросто понять: готовишь согласно стратегии развития концепции, реализуешь, показываешь – и вдруг это не приоритетно и откладывается в дальний ящик.
Нельзя однозначно сказать, есть финансирование или нет. В университете существует программа развития, которая все время корректируется, и никто не знает, когда будут деньги и сколько.
Как только случается сложность, естественно делается выбор в пользу институций, которые уже существуют и давно работают. Факультеты и кафедры СевГУ развивались в течение многих лет, им всем необходимо финансирование. Но тут образуется новое направление «Архитектура и дизайн» – и также нуждается в части общих ресурсов.
– Внутри университета идет своя битва за ресурсы?
– Конечно, есть. Нам сложнее гораздо: чтобы создать «Урботех» с нуля, нужен комплекс слаженных усилий. Не только моих, как члена правления Союза архитекторов России, не только молодых способных архитекторов Севастополя. Важна направленная поддержка, в том числе из Москвы.
Правда, иногда мне кажется, что использовав мое имя и репутацию, «Урботех» воткнули в землю и сказали: «Елочка, гори!» Вот так мы и горели целый год.
– Но если вопрос в деньгах, может быть их можно было заработать? Вы же занимались проектами.
– Безусловно, для министерства образования помимо научных важны и экономические показатели.
Но «Урботех» это прежде всего Научно-образовательный центр, и задуман он и существует как неотъемлемая часть университета, напрямую подчиняясь непосредственно ректору. НОЦ не может самостоятельно заключать контракты. Но для того, чтобы поднять имидж университета и позволить ему в будущем зарабатывать по новым направлениям, мы постоянно искали знаковые проекты с перспективой. К сожалению, новости о нашей деятельности странным образом искажались в некоторых медиа, периодически шла откровенная дезинформация.
Малые архитектурные формы на Большой севастопольской тропе
Мы получали свою зарплату в Университете. Концепции, в том числе для города, делали бесплатно. Работали на узнаваемость бренда, связанного с Севастополем и СевГУ. В будущем он привлек бы проекты в Университет со всей России. Так в этом году мы делали победные концепции для Ярославской области под эгидой знакового конкурса «Малые города и исторические поселения». Сотрудничали и с другими регионами. Со временем это принесет свои плоды, я уверен.
– Миланской школы дизайна у нас в Севастополе не получилось. Но запуск архитектурного образования — это уже результат.
– Послушайте, нам важно не просто запустить еще один факультетик на юге. Кто к нам приедет, кто придет? Для нас важна не сиюминутная «фишка», а действительно сверхидея. Севастополь – это живое методическое пособие. Это не просто история архитектуры с античных времен, а живой «исторический метод» городского возрождения и развития, целая россыпь стилей и направлений, которые можно увидеть, к которым можно прикоснуться.
В этом суть нашей «миланской школы дизайна» — это не работа «в стол», а реальные проекты, реальная жизнь наяву. Эта концепция уникальна и для города, и для всей российской архитектуры. Она привлекла бы преподавателей и студентов со всей России. Именно этим мы заинтересовали МАРХИ, кстати.
Жаль, но идея обучения на примере целого города не до конца еще понята. Мы приглашали к сотрудничеству Союз архитекторов Севастополя. Но его председатель Сергей Диевич Комаров прямо мне сказал, что архитектурное образование Севастополю не нужно: Севастополь – город моряков. У Союза к «Урботеху» почему-то ревностное отношение, хотя мы всегда приглашали: «Пожалуйста, приходите. Делитесь опытом, знанием, преемственностью».
Сейчас важно сохранить сложившееся за год, научно-прикладное «проектное ядро». Призываю к этому Дмитрия Владимировича настоятельно.
– Чего не хватает университету, чтобы это проектное ядро сохранилось?
– Не хватает целеполагания. Ректор должен принять твердое решение, задать вектор и следовать ему.
А у нас есть только разговоры о стратегиях, о том, что мы должны быть «кровь из носу» инновационными. Складывается ощущение увлечения «модными схемами», которые в жизни не срабатывают. Реальная жизнь жестче.
Проектное ядро — это живые люди, местные молодые специалисты: Екатерина Миклясевич, Александра Смородинова, Мария Тихончук, Анна Лысенко и другие. Я всем говорю, что севастопольские молодые архитекторы, дизайнеры и активисты лучшие на полуострове, а возможно и в стране. Мы все это время работали на износ, кто-то уходил, не выдержав темп. Но те, что трудятся — это золотой фонд.
Они работают в Университете и делают важное дело для города и страны. Их, конечно, немного. В том же департаменте архитектуры работает порядка 200 человек.
– Как вы думаете, почему Нечаев не принимает решений?
– Сложность в том, на мой взгляд, в том, что Владимир Дмитриевич до сих пор врио. Министерство ждет результатов по федеральным целевым программам. У самого университета свои ФЦП — по реконструкциям и строительству, в том числе общежитиям.
Все разговоры про финансы, которые выделяют университету – это про будущее. ФЦП в полном объеме пока в запуске, и реактивные результаты по ним ждать преждевременно.
Кроме того, внутри вуза есть и свое «укроподполье», которое занимается откровенным саботажем. Я уже говорил, мы столкнулись с тем, что внутренняя информация про нас сливалась сомнительным телеграм-каналам, где все искажалось до абсурда.
– Нечаев не чувствует себя уверенно на этой должности, поэтому ему не до «Урботеха»?
– У ректора, мне кажется, тоже накопилась усталость. В последнее время он все чаще апеллирует к губернатору как к главе попечительского совета. Я всегда считал, что Университет должен сам диктовать повестку руководству города. Это стратегический закон существования сильного городского университета в истории: все самое лучшее должно аккумулироваться в университете, а потом распространяться на город, а в итоге и на страну.
Малые архитектурные формы в Динопарке
– Получается, Овсянников - более субъектная и устойчивая фигура, чем Нечаев? От мнения губернатора будет зависеть положение ректора?
– Не напрямую. Но движение объектов ФЦП СевГУ зависит и от воли города. Университету нужны городские сети, стройплощадки, подъездные пути...
В этом противоречивость ситуации: с одной стороны университет не зависим от города, с другой зависим напрямую.
Меняется и политическая ситуация. Минобрнауки разделилось после выборов президента, произошли перестановки в правительстве РФ. Статусы изменились, и чтобы им соответствовать безусловно важно быть тонким и мудрым политиком. И я понимаю, как это непросто.
– Хорошо, «Урботех», я имею в виду то самое проектное ядро, оказался СевГУ не нужен. А городу?
– Согласно стратегии развития - нужен. Но после взаимоотношений с правительством у меня сложилось ощущение некой деформации.
Мне понятна была история Марины Владимировны Раковой (недавно уволившаяся глава департамента архитектуры и градостроительства — ред.), которую я знаю очень хорошо, как одного из лучших главных архитекторов страны. Она в Воронеже смогла так выстроить работу, что прежде всего там не союз архитекторов, не университет, а именно Главархитектура является центром архитектурной жизни. Вся прогрессивная молодежь объединяется возле, казалось бы, чиновничьей структуры.
Здесь, в Севастополе, она уже совершила революцию, на мой взгляд. Она переформатировала структуру департамента так, чтобы город проектировал сам себя. Она максимально усилила позиции ГАУ при департаменте (ГАУ «Научно-исследовательский и проектный институт градостроительства, архитектуры, изысканий и среды» - ред.).
– В чем смысл революции Раковой? Мне кажется, это какие-то внутряковые, чиновничьи истории — реорганизация, перестановки.
– Город захлебывается. Рядовая проектная деятельность, вроде мелких скверов и общественных пространств, выставляется на тендеры и уходит на подряды мелким дорожным фирмам вроде «Инжсервис», которые по пять раз не могут пройти Градсовет.
Даже небольшими проектами должны заниматься профессионалы. ГАУ, находящийся непосредственно под департаментом, получает эти заказы напрямую, по госзаказу. При этом знаковые проекты по-прежнему должны проходить по конкурсам.
В отличие от ГАУ, отдавать проекты напрямую СевГУ город не может. Потому что город — это бюджетные истории. Университет в будущем может, конечно, участвовать в конкурсе как любая другая «сахалинская фирма», хотя в стратегии развития университета и города изначально было записано совсем другое.
Поэтому с приходом Марины Владимировны часть наших заявленных компетенций и задач «Урботеха», ушла в ГАУ. Но мы не против. Мы готовы поставлять кадры для ГАУ, для департамента, утоляя их кадровый голод.
Малые архитектурные формы на объекте хоры Херсонеса, Античный проспект, Севастополь
– Сейчас Ракова ушла, что дальше?
– Кто придет? Придет кто-то другой, он может и затормозить эволюцию с тем же ГАУ. Опять начнут разыгрывать каждый сквер среди не пойми кого. И потом, Марина Владимировна хоть как-то мотивировала отделы внутри департамента. Они стали понимать, как все устроено и понимать, для чего вообще все они нужны.
А придет землемер-администратор, машина для подписи, который не будет погружаться во все эти смыслы. Либо, наоборот, придет амбициозный технократ, которому нужно будет гнуть свою линию по новой. И мы в очередной раз потеряем время.
– Но вы ведь тоже уходите. Получается, вы не верите в этот проект?
– Я ухожу с поста именно директора «Урботеха». Для научно-прикладной и агентской деятельности я остаюсь открыт. И Владимир Дмитриевич намерен принять решение, в каком статусе он меня видит.
– Что сказал Нечаев, когда узнал, что вы уходите?
– Ничего особо не сказал. Сказал главное: «Спасибо».
– Что вы планируете делать дальше?
– Сейчас я в Москве. У меня много работы по стране. Я член правления Союза архитекторов России, и советник двух муниципальных образований по архитектурной политике. 11-12 октября проводим в московском «Зарядье» международную конференцию по тактической урбанистике. Пример деятельности «Урботеха» там будет представлен в нескольких секциях.
Я пришел работать в СевГУ как автор идеи, которую мне предложили реализовать, что мне было крайне интересно. Возможности, перспективы, ресурсы, стратегия и тактика, которые были тогда, побудили меня согласиться. Хотя у меня были и другие предложения. Летом прошлого года меня рассматривали как главного архитектора Крыма после ухода Анны Царевой, заваруха была серьезная.
«Урботех» за работой
Крымская история для меня продолжается. У меня в Евпатории есть обязательства — я советник [главы администрации города Андрея] Филонова по архитектуре. В Симферополе я член Экспертно-консультативного совета при главе республики. У меня постоянная колонка эксперта в «Крымской газете». Постоянно взаимодействую с Союзом Архитекторов Крыма.
В этом году, в ноябре, на всероссийском фестивале «Зодчество» в московском Манеже представляю кураторский проект, к пятилетию нашего «Курортограда», посвященный нашей крымской научно-прикладной деятельности. Мы с молодыми коллегами из «Урботеха» сделали книгу по архетипам благоустройства на примере Евпатории и Севастополя, уникальный справочник для мэров. Там есть готовые решения, от парковой сцены до сувенирного киоска, как делать качественно своими силами, не привлекая средств извне — 250 страниц.
Меня называют ведущим специалистом по архитектурному Крыму на материке, потому что я занимался им еще до того, как это стало мейнстримом. Я здесь давно, как минимум с середины 19 века, как мои прадеды Борис и Лев, уроженцы симферопольского уезда. Или как мой дедушка Костя, который освобождал Крым, а потом восстанавливал санаторную инфраструктуру на ЮБК.
– Но вы Севастополь всегда выделяли...
– Выделял и буду всегда выделять. Просто город сейчас происходит жесткую трансформацию. Чтобы оценить, что именно она несет, нужно посмотреть на нее со стороны. Когда ты внутри термоядерного реактора, сложно объективно оценить ситуацию и поставить точный диагноз. Но я всегда готов трудиться для Севастополя.
– Вы говорите, термоядерный реактор... Но у меня складывается впечатление, что город, наоборот, теряет субъектность, которая была в советское время и при Украине, когда он был фрондой и держался особняком. Кажется, идет его утрамбовывание, заравнивание, усреднение.
– Год назад я говорил, для чего средства и внимание направлены именно в город федерального значения: с компактным субъектом центру удобнее работать, чтобы произвести эталонный продукт для всего полуострова. Но в течение последнего года мои взгляды тоже трансформировались. Недостаточно тех, кто способен на рывок: кадров нет, политической воли нет, искренних бесстрашных профессионалов, тех вообще ничтожно мало.
Поэтому Севастополю так важно растить и удерживать свои коренные кадры – это сверхзадача именно для Университета. Важно всегда соответствовать, соответствовать Великому городу!
– Есть ли вообще задача сделать из Севастополя нечто особенное? Иногда кажется, что его пытаются привести к общему знаменателю. Севастополь нарушает «режим тишины» – и это раздражает. Большие деньги ему даются не для того, чтобы он зазвучал, а для того, чтобы потух.
– Севастополь особенный по своей природе, по своей сути изначально. Поэтому по поводу приведения к «общему знаменателю» – это, на мой взгляд, преувеличение. Это просто невозможно именно в силу его исключительности для каждого из нас, для России, для мира.
Тем более, чтобы подобную «конспирологическую работу» вести ведь тоже надо обладать решимостью и волей, а даже такой, извините, я не вижу.
Концепции «Урботеха» для Ярославской области победили в престижном конкурсе «Малые города»
– Воля воевать с группой Чалого в заксобрании у правительства есть. А группа Чалого – это все же носители проектного мышления. Можно что угодно думать о стратегии развития Севастополя 2014 года, о ее утопичности и нереализуемости, но это была попытка посмотреть вперед на годы. То, что происходит сейчас – это жизнь одним днем.
– Дальнего горизонта, к сожалению, нет. Актуален пока вопрос выживания. Задача главы любого региона, на мой взгляд, быть не игроком, а модератором поля. Важно усадить всех за круглый стол, не допуская дефрагментации. К сожалению, многих позитивных людей, кто был год назад, в городе уже нет.
– Кого например?
– Был вице-губернатор Гладков из Заречного — мы с ним общались, он производил хорошее впечатление. Его инициативы были здравыми. Он ушел в феврале, я тогда недоумевал почему. Сегодня его понимаю.
– Помните историю с шумом вокруг замены парапетов у памятника Сенявину. Сейчас трудно представить, чтобы люди так же воспротивились изменению облика города, как тогда, на рубеже 2015-го и 2016-го. Как думаете, почему?
– Устали люди уже. Сколько можно? Один парк Победы чего стоит…
Чтобы был отклик, нужна позитивная повестка. Важно постоянно учиться слышать город. Но главное — понятное направление движения. Линия должна выдерживаться. Сложно сравнивать, но тот же Собянин — у него есть единая политика и все, в большей части, знают, что делается под его началом.