С Марианной мы столкнулись лоб в лоб в Севастополе, на Приморском бульваре. Точнее столкнулись «лоб в грудь»: высокая пожилая дама порывисто обняла меня.
- Боже, это вы?!
Не выпуская меня из рук, Марианна все говорила и говорила. Я мучительно пытался вспомнить, кто эта женщина и почему она тискает меня с такой страстью, а она все говорила, говорила — пока я не вспомнил…
Марианна всегда была со мной на «ВЫ», даже после близости на пустынном осеннем пляже – незабываемо-бурной и единственной…
- Разве ты не в Женеве? – прозрел наконец я.
- Вернулась, - развела руками Марианна, выпуская меня из объятий, - Собрала все мыслимые и немыслимые болячки и вернулась домой помирать… Но мы ведь еще поживем, а?
В кафе она сказала, что желанной швейцарской пенсии так и не дождалась. В 58 лет наступил «полный износ организма». На пенсию в Швейцарии женщины выходят в шестьдесят пять.
Дома я торопливо поужинал и уединился за компьютером. Жена спросила, почему я такой грустный. Ответил: вспоминаю. Я действительно вспоминал - всех женщин которые были в моей судьбе, но вышли замуж за границу.
Тут же оказалось, что все они несчастливы, или не совсем счастливы. Но так ли это?
Итак, Марианна, 33 года, инженер-конструктор, разведена, воспитывает сына. Одна из комнат в трехкомнатной квартире оборудована под спортзал, в котором Марианна занимается не менее четырех часов в день. Цель: быть в прекрасной форме, чтобы выйти замуж за границу.
Елена, 25 лет.
Не стремилась замуж за границу, потому что сама украшала собой время, пространство, одежду, косметику, алкоголь, людские воспоминания и даже страны пребывания. Она вообще не хотела замуж.
Мила, 21 год, студентка педагогического института, ненавидящая педагогику. Золотая медалистка, дочь золотых медалистов и внучка золотых медалистов. Мама и бабушка Милы страдали шизофренией.
Таня, 20 лет. Официантка. Просто встретила на дискотеке веселого турецкого парня и уехала с ним в Стамбул.
Лиля, 30 лет. Фитнес-инструктор, тренер по сёрфингу. Обладательница едва ли не самой шикарной телесной фактуры, к которой я счастливо припадал. Лиля мечтала выйти замуж за американского мультимиллионера и «кататься на доске» в Майами.
Нонна, 24 года. Стриптизерша ночного клуба «Шок», мастер по конному спорту. Нонне я обязан пожизненным иммунитетом против любых страстей.
Оля. 30 лет. Врач-ветеринар от бога. Стопроцентно женила бы меня на себе, если бы не мечтала выйти замуж в Норвегию.
Раечка, 28 лет. Бухгалтер и лесбиянка. Как же весело было тусить с Раечкой белыми питерскими ночами! Вышла замуж в Германию за редактора спортивной газеты.
Катя, 27 лет. Детский врач. Был красивый служебный роман. Вышла замуж за русского программиста, живущего в Силиконовой долине.
Женечка, 23 года. Домохозяйка. Вышла замуж за немецкого бизнесмена от постсоветской безнадеги.
Маша, 33 года. Учитель рисования. Мечтательно брела по Невскому и врезалась лбом в свою первую школьную любовь. В кафешке выяснилось, что оба свободны от былых семейных отношений. Уехала с ним в Хайфу.
Наталья, 45 лет. Моя бывшая жена. Выйти замуж за границу Наталью надоумила Марианна –инженер-конструктор, с которой я ее опрометчиво познакомил, на моё собственное счастье, как ни странно…
Были ли счастливы ОНИ со мной? Или я с НИМИ?
В тот день на октябрьском пляже были только мы: я и Марианна. Мы были нагими – как это и бывает на опустевших от курортников побережьях. Я читал «Осень патриарха» и исподтишка любовался спортивной молодой женщиной. Марианна заметила, что я ею любуюсь, выждала некоторое время и пошла к мне, красиво покачивая длинными бедрами.
Мы пили поочередно из горлышка массандровскую мадеру, ели горький черный шоколад с крекерами, и читали гениального Габриэля Гарсиа Маркеса. Потом плавали в обжигающем море, снова пили и снова читали. В автобусе Марианна подарила мне стихотворение, написанное косметическим карандашом на шоколадной обертке:
Благодарю за теплый день, за остывающее море, Скалы пугающую тень и небо сине-голубое… За книжный шелест, нежный взгляд, солоноватое печенье. За горький черный шоколад и нежных рук прикосновенье…
Я вспомнил: тень скалы действительно двигалась за нами по пляжу по мере убывания осеннего дня, и мы отползали под солнце снова и снова. Потом Марианна лежала на спине, слушая мое чтение - и я провел ладонью по ее телу.
Елене я посвятил рассказ «Эта женщина достойна чего-то большего». Я имел в виду - чего-то большего, чем банальная семья. Ныне рассказ живет своей собственной жизнью: его читают, переводят на другие языки, снова и снова переиздают. До сих пор убежден: Елена рождена для наслаждения. Не смогу написать о ней лучше, чем уже писал: «Иногда ты мне пела, бархатными крымскими ночами в темноте, настоянной на виноградных листьях, перегретой полыни и стрекоте цикад. Это неизменно была либо народная классика, либо романсы «золотого» века.
«Летят утки, летят утки-и, .. и два гуся-я-я-я...»
Бархатное пение, бархатная мгла, бархатная кожа под кончиками моих пальцев. Если долго касаться тела даже самой красивой женщины, пальцы все равно привыкают и как бы теряют чувствительность.
Странно, но ее тело, как и линии фигуры так и не вызвали у меня чувства привыкания...»
Золотой медалистке Миле всегда нравились «мужчины постарше». «Айда в город, в кафе посидим, енотов склеим», - предлагала Мила подружке Светочке. Очередным «склеенным енотом» стал и я, а ведь я тогда думал: «Поеду в город, красивую мартышку склею…»
Каждый раз после близости Мила пытала меня: «Вова, ну скажи, ко мне ведь не прилетят кукушки? Правда не прилетят? Ты ведь доктор, так скажи?» Мила панически боялась шизофрении. Но что тут сказать - первая группа крови, генетика по женской линии…
Тане я подарил красивый парик в стиле «леди вамп». И в этом парике она пришла ко мне на свидание, дождливой крымской зимой. Я поджидал ее, стоя на улочке-лестнице и вдруг увидел, как Таня восходит ко мне из преисподней темного переулка, освещенная единственным тусклым фонарем, высокая, стройная. Банальный тарантиновский парик делал Таню богиней.
Лиля учила меня кататься «на доске». Я был бездарным учеником и падал в воду снова и снова. В очередной раз я ухватился за Лилю. И лучше бы не хватался: спустя неделю она остудила мой термоядерный пыл, сказав, что скоро уедет на тот самый Майами Бич. На вопрос, стоит ли это делать, Лиля ответила, что желает быть обеспеченной соразмерно своей красоте.
Фото: Владимир Гуд
Стриптизерша Нонна зацепила меня куда сильнее. Лиля была красивее, но зацепила Нонна, которая вышла замуж за австрийского конезаводчика. В отчаяньи я подал рапорт и уехал добровольцем на Кавказ, ну совсем как поручик Лермонтов. На Кавказе я быстро выздоровел.
Ветеринар Оля, желая меня приручить, таскала за собой на вызовы по ночному Питеру, убеждая в том, что лечить зверюшек легче и благодарнее, чем людей.
«Понимаешь, Вова, – говорила мне Оля, после очередного позднего пробуждения, - Ночью мы спасли двух собак, кошку, попугая, хомячка и черепаху.
А еще мы катались по набережным, глядели как разводят мосты, пили шампанское, занимались любовью. И при этом заработали двадцать тысяч рублей. За одну ночь! Женись на мне!»
Но я не женился, и вот тогда Оля решилась уехать в Норвегию.
Бухгалтер-лесбиянка Раечка искренне пыталась обрести с моей помощью нормальную женскую чувственность. И когда это почти удалось, в жизни Раечки появился угловатый брутальный муж-Маша. Ревнивая Маша пообещала нас убить и убила бы, не сорвись Раечка замуж в Германию.
Детский доктор Катя, с которой у нас было столько общего, сорвалась внезапно за счастьем в Силиконовую долину.
С Женечкой мы встречались почти год. В девяностые я, как мог, спасал Женечку и ее маму от нищеты. Но Женечка мечтала о большем, и поэтому разыскала по интернету в Германии герра Петера – босса компьютерной фирмы.
«Петер скоро помрет, - утешала меня Женечка, - и я буду приезжать к тебе в Петербург молодой богатой немецкой вдовой»
С учителем рисования Машей мы были спонтанно близки один единственный раз. Наверное, получилось неплохо, потому что Маша в сладком припадке вцепилась в меня и зашептала криком: «Мой мужчина! Мой! Никому не отдам!» Я перепугался, и когда Маша повстречала на Невском первую любовь и уехала в Хайфу, вздохнул с облегчением.
Ну и Наталья, моя бывшая. Из наших восемнадцати совместных лет, по крайней мере десять были романтической идиллией. А потом я познакомил Наталью с Марианной, и они подружились. Много лет спустя я узнал, что Наталья заразилась грёзами о забугорном рае именно от нее. Параллельно жена занялась искусством Рейки, уехала в Питер и стала посещать там ясновидящую, сошедшую с ума от воздержания. Парижский дедушка Жан влился в этот коктейль как нельзя кстати.
До поздней ночи я сидел у компьютера, перечитывал давние письма и вспоминал.
Марианна вышла замуж за швейцарского музыканта, оказавшегося наркоманом и непутевым балбесом, барабанщиком безвестной группы «Пумперникель».
Вообще-то пумперникель – это черный вестфальский хлеб, но узнала Марианна об этом слишком поздно.
Мама наркомана-барабанщика была фермером и требовала, чтобы русская невестка помогала ей доить коров. Протерпев до получения гражданства, Марианна бросила мужа и устроилась в известную фирму, снискав там славу трудоголика, стала заведующей отделом. Босс Марианны, убежденный русофоб, отказался от своих убеждений и даже вывесил в офисе лозунг: «Работать по-русски!».
Марианна снимала уютную квартирку в Женеве, путешествовала по Европе, жила гражданским браком с молодым австрийским актером, которого по существу содержала. Заработав пяток неизлечимых болячек, Марианна вдруг поняла, что никому в Европе не нужна.
Красавица-музыкант Елена, украшавшая собой мир, неожиданно сдалась арабскому врачу, проходившему ординатуру в Симферополе. Доктор был сыном депутата ливанского парламента - и не просто депутата, а руководителя партийной фракции. В Бейруте Елена жила в фамильном дворце, в золоте, бриллиантах и шелках, при этом мою свободолюбивую Ленку ни разу не выпустили в город одну. Сбежать из ливанского плена Елене помогло несчастье: арабские муж и тесть не могли не отпустить ее на похороны отца. С которых Ленка не вернулась. Украшений, вывезенных «на себе», ей вполне хватило, чтобы купить квартиру и вернуться в прежнюю жизнь.
Мила поселилась в бельгийском Антверпене. Сначала благополучно, а потом оказалось, что ее муженек по своей гендерной природе – «мужчина с женской душой, стесняющийся носить мужские половые признаки».
Со всей славянской жалостью Мила бросилась спасать мужа. В итоге к обоим «прилетели кукушки».
Таня родила в Стамбуле красивую курчавую девочку. Тогда же оказалось, что благоверный курит гашиш и сутками играет на тотализаторах. После трехлетнего ада Таня вернулась к матери. Слава Аллаху, турецкий дедушка-ресторатор не отказался от внучки и помогает деньгами.
Фитнесс-леди Лиля вышла за американского мультимиллионера, оказавшегося фантастическим скупердяем, да еще и больным СПИД. Прощались супруги с круглосуточно включенными диктофонами. Нувориш перехитрил русскую жену, в результате Лиле досталось скромное «выходное пособие» и авиабилет до Москвы, в которой ее тоже никто не ждал.
Нечто похожее сложилось и у стриптизерши Нонны. Австрийский конезаводчик с русскими корнями оказался алкоголиком, и в подпитии крепко Нонну поколачивал, пока у него однажды не хлынула горлом кровь. При дележе наследства стиптизерше «обломилось» денег только на однокомнатную квартиру в маленьком кубанском городке. Там она повторно вышла замуж за завхоза районной больницы.
Ветеринар Оля похвалялась из Норвегии о том, как ездит с мужем на экзотические острова, ловит форель и вино стоимостью менее пятьсот долларов за бутылку не покупает. Потом она надолго замолчала и десять лет спустя написала из Америки - о том, что трудится в Чикаго, и снова ветеринаром. На вопрос, где ее сказочный викинг, Оля ответила коротко: «Нашел бабу моложе и красивее. Слава Богу, денег дал на переезд и обустройство»
Как и в случае с Лилей и Нонной, Олин брак был оговорен жестким контрактом.
У лесбиянки Раечки жизнь сложилась гораздо счастливее. Немецкий муж-редактор оказался геем. Раз в квартал муженек дает Раечке денег и отпускает потусить в Питер к мужу-Маше и новым подружкам. В такие дни Раечку всегда можно встретить по ночам в культовом лесби-клубе «Ноу чилдрен». Пухленький редактор в это время оттопыривается в обществе двух мускулистых мулатов.
Педиатр Катя долго писала из силиконовой долины, что ни в чем не нуждается - вот только по специальности не трудится, а корпорация, где работает муж, требует полной отчетности о внеслужебном времяпровождении, вплоть до интимной жизни в семье. В прошлом году Катина мама сообщила мне, что супруги развелись по причине импотенции гениального программиста, который буквально сгорел на работе. Сейчас Катя замужем за помощником шерифа захолустного графства. Новый парень – цветной, и с потенцией у него все в порядке.
Женечка живет припеваючи. Муж Петер тоже стал импотентом, и Женечка завела молодого бойфренда. Поскольку герр Петер слезно умолял его не бросать, Женечка выдвинула ультиматум: нищий бойфренд будет жить у них в доме. «Когда они меня достают оба, -пишет Женечка, я сажусь в машину и еду в соседний город к русской подружке бухать.
Муженек с бойфрендом красят стены в гостиной. Возвращаюсь под утро, из спальни слышатся охи-ахи. Приоткрываю дверь – лежат на постели в ботинках, пьют пиво, смотрят порно и комментируют.
Уроды. Вовка, ну какие же они там все уроды!»
А у Маши в Хайфе муж умер во сне, и теперь она вынужденно трудится социальным работником. Долго писала в письмах о том, как невыносимо привередливы эти еврейские бабушки и дедушки.
Прекрасный город Хайфа, Но не найти в нем кайфа…
И мой счастливый соперник дедушка Жан помер два года назад. Коттедж, которым так гордилась Наталья, вот-вот отойдет банку за долги. Гуманное буржуазное государство обещает моей бывшей социальное жилье, и это здорово: у нас в таких случаях должников просто вышвыривают на улицу. А еще (Наталья призналась мне при встрече) у нее появился бойфренд – буддист. Встречаются они вечерами на лавочке в сквере, сидят и подолгу глядят на закат. Тут же Наталья торопливо добавила, что этим их отношения и ограничиваются
- Пустота снаружи, пустота внутри, - процитировал я режиссера Балабанова.
- Язва ты, Вовка! – незлобиво воскликнула Наталья, -Господи, ну какая же ты язва!
Перечитал написанное и стало грустно. Может быть есть и такие наши соотечественницы, которым сполна улыбнулось за границей женское счастье?
Выстраданное лично мной правило семейного счастья гласит: «Ищи равного» Но люди ищут письки, сиськи, деньги, гражданство, жилье, а иногда - просто ежедневный кусок колбасы.
Знакомая, изучающая миграцию наших соотечественниц за рубеж, говорит о резком падении интереса молодых россиянок к мужчинам-иностранцам. В США, Канаду и Европу наши молодые женщины выезжают теперь в основном учиться и работать, строить карьеру. А замуж - это уж как повезет.
Моя давняя подруга Лерочка сейчас иллюстрирует в Париже детскую классику. В своей субкультуре Лерочка считается одним из лучших иллюстраторов Европы. В этом году Лерочке исполнится сорок лет. Она пишет, что счастлива. Но она никогда не была замужем.
И Маленькая Скрипачка Даша, игравшая мне крымскими ночами Чардаш Монти в обесточенной севастопольской квартире, тоже счастлива. Даша играет в симфоническом оркестре города Лиссабон. Ей тоже скоро исполнится сорок. Она тоже никогда не была замужем. Любимое занятие скрипачки Даши - часами смотреть с высокого обрыва на Атлантический океан.