3 сентября Пресненский суд Москвы приговорил к пяти годам колонии блогера Владислава Синицу за твит о детях силовиков, расценив его как призыв к насилию. В публикации осужденный рассуждал о том, что дети силовиков будут под угрозой преследования в случае определения личностей правоохранителей, разгонявших московские митинги.
О деле Синицы и работе правоохранительной системы в этом процессе мы поговорили с одним из адвокатов блогера Дмитрием Никольским.
— Как шло следствие? Правозащитники сходятся во мнении, что оно прошло необычайно быстро, с учетом проведения экспертиз.
— Я работал с момента задержания, предъявления обвинения и избрания меры пресечения.
Синицу задержали в субботу ночью. В понедельник увезли на суд по избранию меры пресечения. Все в рамках закона, и по времени нормально – тут вопросов нет. На следующий день мне звонит следователь и говорит — «приходите ознакомиться с постановлением о назначении экспертизы, мы ее проведем через день. А в пятницу будет уже окончание следствия». То есть на все про все отвели неделю. У меня за 22 года адвокатской практики никогда такого не было. Это не просто быстро, это ракета отдыхает по сравнению с такой скоростью.
Пока назначат экспертизу, пока отвезут дело к экспертам… Я слушал интервью адвоката, который заканчивал дело — он говорит, что там было 20 листов печатного текста с выводами экспертов. Каким-то образом эти эксперты сделали все за один день. Это физически невозможно. (Всего было три экспертизы. Призывы нашла лишь одна из них — прим. ред.).
— Все дело вообще заняло какие-то очень ненормальные сроки. По административным правонарушениям процессы дольше идут.
— На весь процесс ушел ровно месяц. Обычно после того, как с материалами дела ознакомятся и до того, как дело окажется в суде, проходит минимум 2-3 недели. Пока дело придет в суд, пока отпишут судье, пока он назначит — и все это уложилось в месяц. Это нонсенс, такого не бывает. Из этого можно сделать вывод, мягко говоря, об ангажированности правовой системы.
Второй момент — это размер и вид наказания. Опишу, по какой схеме судом это обычно определяется. Предположим, статья предусматривает наказание от 5 до 10 лет. Суд исходит из данных по подсудимому. В первую очередь, из того, что он не судим. Тогда в среднем судья определяет ему 5-6 лет. А дальше уже учитывают хорошие характеристики, заболевания, смягчающую позицию потерпевшего.
В идеальном раскладе при всех положительных моментах идет уменьшение к пяти годам. Если судимый, то к этим пяти с половиной прибавляется полгода-год. Ущерб не возмещен, и потерпевший слезно просит вынести суровое наказание — добавляется год. В итоге, при возможном разбеге от пяти до десяти лет, максимум в моей практике за один состав дается 6,5 лет, семь — потолок, выше уже не бывало. Восемь — это уже из ряда выходящий случай.
И что происходит: прокурор попросил максимально возможное наказание для ни разу не судимого человека. Этого ну просто не может быть, вопиющая ситуация, красными буквами через все дело это проходит. И если судья скосил всего годик в данном случае — это ответ на все вопросы. Не надо ни дело изучать, ни псевдопотерпевших ОМОНовцев, которые испугались за детей. Я не хочу анализировать личность Синицы. Это субъективный подход. Я говорю о схеме, по которой всегда назначается наказание, проходит процедура экспертиз и так далее.
— Говоря о субъективном. Сам пост Синицы вы как оцениваете?
— Один-два дурацких поста, которые по всей стране распиарили? Их вырвали из контекста. Там был разговор между двумя конкретными лицами. И суть этого разговора не сводилась к тому, что «ребята, берите оружие, начинайте хватать детей». Нет. Разговор велся на тему — почему росгвардейцы надевают маски.
Синица приводил пример: Дмитрий Медведев говорил, что если вам нечего скрывать и вы честные лица, то зачем вам выступать под личиной фейковых фамилий? В контексте этого разговора Синица ответил про росгвардейцев — раз они скрывают лица, то может наступить описанная блогером в злополучном посте ситуация. Что если такая ситуация в стране будет происходить и дальше, то может произойти вот так. Это не значит, что люди берите оружие и идите к детям полицейских. Там нет агрессии, это размышления по поводу ситуации в стране. Если анализировать текст беседы, а не одну фразу.
— Вам известны дальнейшие планы адвокатов? Планируется ли оспаривать, обращаться в международные инстанции и так далее? В ЕСПЧ пойдут?
— Я могу судить по интервью адвоката, который говорил, что родственники дали добро на участие в апелляционной инстанции и обжаловании. Это классический ответ, другого он сказать не мог. Иной вопрос — какие перспективы. Пусть бьются. Пока они дойдут до международных инстанций, пройдет год-два. Не у всех хватает сил и средств. Поиск правды стоит очень много денег.
— В анонимном обращении инициативной группы силовиков тоже содержится угроза. Причем аналогичная тому, что писал Синица. Силовики пообещали, что те, кто ищет персональные данные их самих, а также близких им людей, ответят кровью своих детей и своих… нецензурное слово в адрес женщин. Почему это обращение не стало предметом разбирательства?
— Я вообще не уверен, что это силовики собрались и пообещали мстить. Потому что силовиков безупречно защищает законодательство, что мы видим на примере Синицы. Поэтому я думаю, что это написала некая группа, которая преследует не совсем понятные мне интересы.
— Синицу за твит отправили на пять лет в колонию. Людей, которые отбивались от дубинок, тоже отправили в колонию — кого на два, кого на три года. Все это произошло спустя два месяца после проигранной силовиками войны в деле Голунова. Фактически людей, которые на мгновение поверили, что могут бороться с полицейским государством, поставили на место. Реально ли из этого места выбраться? И какими методами?
— Во-первых, я стараюсь быть аполитичным. Закон как таковой, он не для белых или красных. Никто не должен смотреть на политические взгляды, ориентацию или еще что-то. Я живу по этим принципам.
— Это в идеальном мире. К тому же инструментарием законодательства управляет как раз власть, а не вы, и не я.
— Я могу приводить вам просто печальные цифры статистики. В передаче «Час суда» народу показывают, что чуть ли не через один идут оправдательные приговоры. В свое время я ознакомился с бюллетенем одного областного суда. Там написано, что за полгода судьями рассмотрено 6800 уголовных дел. Оправдательных приговора было всего четыре штуки. А дальнейшая фраза меня убила окончательно: в следующие полгода статистика улучшилась на 25%. Улучшилась! То есть оправдательных стало три приговора. Поэтому о каких-то перспективах, просвете я вообще не могу говорить. Нет ни перспектив, ни просвета.
И адвокатура сейчас фактически выполняет номинальную роль. То есть мы для всего мирового сообщества просто показываем, что существуем как элемент, как сторона защиты. Если в нулевые меня слушал суд и пытался как-то обосновать мои доводы, объяснить. Сейчас руководствуются одной строчкой — доводы адвоката Никольского не состоятельны. Все, точка. Суду нет необходимости объяснять свою позицию.
— Почему так произошло? Как независимая судебная ветвь стала такой зависимой?
— Размышлять о ситуации в стране не хочу. Очевидно, что суд из того органа и той великой функции, которую он действительно должен выполнять, превратился реально в карательный орган.
Раньше элемент карательности принадлежал РОВД. После реформы в полиции, видимости борьбы с коррупцией, когда попересажали половину особо рьяных оперов, правоохранители стали работать более профессионально, я признаю это.
Но у суда развязаны руки. Или, наоборот, завязаны. Поверьте, судья, который выносил странный приговор Синице, согласовал его тысячекратно со всеми вышестоящими органами.