Нюту Федермессер обожают все, в том числе журналисты, политики и оппозиция. Со всеми у Федермессер свои, невидимые для печати, человеческие связи. Она помогает и в масштабах страны, и конкретным людям — тем, кто оказался один на один с бедой (что остается без огласки, но пускает корни в душе каждого). Нюту называют «человеком с огромным сердцем». Безусловно, каждый день она делает этот мир немного лучше, немного менее болезненным, дает ему еще один шанс. Нюта Федермессер — учредитель благотворительного Фонда «Вера». Этот фонд опекает хосписы для взрослых и детей, а также семьи с неизлечимо больными детьми по всей стране. А еще Федермессер — учредитель благотворительного фонда помощи хосписам «Вера», директор ГБУЗ Московского многопрофильного центра паллиативной помощи департамента здравоохранения Москвы, член Совета при Правительстве РФ по вопросам попечительства в социальной сфере, учредитель и член правления Ассоциации профессиональных участников хосписной помощи и член центрального штаба Общероссийского народного фронта. Сейчас Нюта Федермессер работает над реализацией проекта ОНФ «Регион заботы», который предполагает создание эффективной системы паллиативной помощи в регионах, являясь его идеологом. Севастополь стал 26-м регионом, в котором начнет действовать программа паллиативной помощи.
— Нюта, этой осенью вы дважды посетили медучреждения Севастополя. Что в идеале хотелось бы видеть в Севастополе? Если мы говорим о хорошем медперсонале, что необходимо, чтобы наладить паллиативную помощь?
— Для развития паллиативной помощи в регионе нужен хорошо обученный персонал. Например, сиделка не должна просто прийти и сесть рядом с кроватью и кормить, к примеру, больного с ложки. Она должна услышать и понять, чего хочет пациент, который не может объяснить ничего словами, должна уметь делать за пациента все то, что тот делал когда-то сам: чистить зубы, переворачиваться ночью на другой бок. Правильная поза может уменьшить боль, убережет от пролежней, даст пациенту возможность двигаться и ощущать пространство, сидеть, а не лежать беспомощно только в одной позе. Есть множество способов перевернуть пациента так, чтобы это было максимально безболезненно для него и не тяжело для того, кто переворачивает. Есть специальные пояса, есть скользящие простыни, есть вертикализаторы. Но ими нужно уметь грамотно пользоваться — и тогда ни медсестра, ни сиделка, ни близкий человек не сорвет себе спину и нервы, ухаживая за лежачим пациентом.
И, конечно, специалист по уходу учится не только технике помощи. Очень важно учиться общаться и слышать пациента и его близких. Как накормить, как помыть, как не допустить появления пролежней и пневмонии, как одеть, как разобраться в желаниях. От тактичности нянечки, медсестры, сиделки зависит то, насколько достойно и комфортно будет чувствовать себя пациент в последний период жизни. И насколько будут отягощены чувством вины его близкие, которые смогли или не смогли обеспечить этот заботливый уход…
— Что скажете о медицинском персонале Севастополя?
— Я не помню, чтобы в каком-то другом регионе у меня было столько же позитивных впечатлений от сотрудников медучреждений. Здесь они потрясающие. Хоспис, в котором мы были, работает уже больше 10 лет. И в нем трудится прекрасно обученный персонал. Все сотрудники настолько хорошо понимают, что нужно пациентам, с такой нежностью и заботой отзываются о каждом. Хороший ремонт, качественное оборудование в палатах, доступная среда — это все, безусловно, очень важно. Но главное в системе паллиативной помощи — это всегда люди, которые с пациентами работают.
— Насколько, по-вашему, здесь хороши условия для оказания паллиативной помощи?
— Знаете, когда приезжаешь из Москвы, те вещи, которых в нашей климатической зоне нет, здесь воспринимаются как совершенно потрясающие дополнительные факторы. Здесь очень много зелени, есть садовые фрукты, овощи, возможность всегда жить с открытым окном и видеть между крышами море. Поверьте, где бы ты ни родился и ни рос, в конце жизни никакой пейзаж не может быть для тебя привычным — ты все равно все невероятно ценишь.
— А если мы говорим о горбольнице № 3 на улице Надеждинцев, где из-за капремонта сумасшедшая теснота?
Первый раз мы с командой «Регион Заботы» приехали в Севастополь в сентябре. В условиях больничного ремонта, абсолютно не предназначенных для жизни, там находилось в тот момент 140 человек. Даже дома практически всегда невозможно жить, если там идет ремонт. А больница — не дом, там все люди — пациенты, и они болеют. Люди не могли даже спустить ногу с кровати — некуда было встать. А сделать с этим ничего было нельзя, ведь новое помещение не находится за сутки или даже за неделю. Зато можно изменить отношение персонала к этим условиям и к тем, кто в них вынужденно попал. И так и произошло — спустя 2 месяца мы вернулись в больницу №3, а здесь уже было все сделано. Просто отделили мужчин от женщин по разным отделениям, более тяжелых пациентов от менее тяжелых, медсестры отдали свое помещение под палаты.
— Вам не очень тогда понравилась обстановка и в больнице в Инкермане, несмотря свежий ремонт.
— Да, там полуармейская обстановка. Но персонал в больнице совершенно замечательный, я бы с удовольствием пригласила их работать в Москве. В этих сотрудников практически ничего не надо вкладывать. Самое сложное всегда — перенастроить мозги, вложить в них философию паллиатива, найти медиков, которые понимают, что пациент — главный, а ты — представитель сферы услуг, ты здесь ради пациента. В Инкермане этому не надо учить. Это фантастика совершенная.
Всем детям нужно, чтобы их целовали
— Нюта, нужно ли в Севастополе паллиативное отделение для детей на базе Дома ребенка? Сейчас ребят после 4-х лет переводят в другие, не приспособленные для таких малышей учреждения.
— Конечно, нужно. Для ребенка нужны особые условия. Опытный персонал в больнице — это хорошо, когда задача стоит «вылечить», но мы с вами все состоим не только из физики тела. Кроме здоровья всем детям нужно, чтобы их тискали, целовали и на руки брали, чтобы у них были игрушки, книжки с картинками — то самое детство, с которым в больнице, к сожалению, всегда возникают большие сложности. А в Доме ребенка организовать детское отделение намного проще.
— Севастополь, наверно, производит не самое лучшее впечатление после столицы?
— Люди здесь очень много пережили за 70–80 лет. Здесь такой уровень терпения, что иногда просто недоумеваешь, как же это так происходит. Очень хочется помочь. И если удастся «вгрызться» в этот регион не на два дня, а на два года, «вгрызусь» с благодарностью. Очень хочется быть вам полезной.
— Нюта, что лично вам дает проект «Регион заботы»?
— Благодаря проекту я попала в такие регионы страны, в которых бы никогда не оказалась сама, просто захотев их посетить. И везде я сталкивалась с невероятным радушием, видела людей — работящих, помогающих, бесстрашных. Это какая-то квинтэссенция человеколюбия, милосердия и сострадания. Ты ждешь, что человек, живя в такой нищете, в деревне, возьмет вилы и пойдет с ними на барина, а он вдруг вместо этого приходит с работы домой, варит остатки своей домашней выращенной своим потом картошки и бежит потом этой картошкой накормить пациента, который лежит у него в соседнем доме, умирает. Потому что пациент просто вареной картошки захотел. И надо успеть его покормить. Я езжу по учреждениям, на которые почему-то не обращают внимания местные власти. Вижу пациентов, которых забыли даже родные. А персоналу они нужны.
— Оправдываете ли вы таких сотрудников больниц?
— Я в этих поездках впервые поняла, что на самом деле значит мамина фраза «Как человек живет — так он и умирает». Ты вот едешь по российской глубинке и видишь бревенчатый дом, в котором горит свет, ковер на стене висит, на диване сидит тетка в пестром халате — телевизор смотрит, и все это видно нам, проезжающим, через окно машины, а у ее дома — завалившийся покореженный забор. Ну разве сложно встать с дивана, мужа попросить починить его? У нее забор покореженный, у нее корова не чищена — вымя грязное, все в говне. Забор поправить и корове вымя помыть — денег не стоит. Конечно, когда эта женщина придет на работу, в отделение сестринского ухода, будет она пациента своего мыть? Она себя-то не моет. Она себе-то пятки не скребет — разве она будет их чужому деду скрести? И все равно именно эти тетки в халатах работают в медицинских, в социальных учреждениях. И знаете, они же и меняют белье по графику. Они же и пациентов кормят по графику. И это они с огорода, по осени, принесут пациентам — кто свеклу, кто картошку, кто цветок из сада, чтобы хоть как-то этим старикам одиночество скрасить и забытость преодолеть. И это все такая чудовищная жалость. Это такая генетическая нищета. Такая вечная долготерпимость. С обеих сторон.
У меня вечером руки опускаются, а утром снова море по колено
— Каким должен быть нормальный хоспис?
— Норма — это, когда не страшно. А не страшно состоит из «не больно», «не стыдно», «не одиноко». Норма, когда хоспис — это дом. Когда есть кого держать за руку. А хоспис — это место Бога, это место любви.
— Нюта, почему вы занимаетесь настолько эмоционально тяжелым делом?
— На самом деле, ты не чужую боль чувствуешь, ты свою боль чувствуешь. И свою боль хочешь убрать. Просто одни люди убирают свою боль, закрываясь, а другие убирают свою собственную боль, пытаясь изменить что-то в жизни. Это не про любовь к другим, это про нежелание чувствовать несправедливость. Я это все лучше понимаю, и этому все больше содействует проект «Регион заботы».
— Что лично для вас означает счастье? Что делает вас счастливой?
— Эффективность команды. Я люблю видеть результаты своей работы.
— Нужна ли вам перезагрузка после регионов, как не впасть в отчаяние после настолько эмоционально тяжелых поездок?
— Надо придумать план реализации изменений. И высыпаться иногда. У меня вечером руки опускаются, а утром снова море по колено: то есть надо спать, надо планировать и надо окружать себя сильной командой.
Справка: На сегодняшний день в системе здравоохранения Севастополя всего 74 паллиативных койки, из них больше всего — в отделении сестринского ухода в больнице № 6. Это новое отделение, открывшееся в этом году. Еще 20 коек — в хосписе в онкодиспансере, остальные распределены по больницам. Сейчас обсуждается вопрос компактного расположения. Что касается детей, то в Севастополе сейчас всего две паллиативных койки. Но паллиативные пациенты до 4 лет могут находиться в Доме ребенка.