Отключение света в Крыму, ставшее следствием террористической атаки националистов-радикалов на беззащитные линии электропередач, заставило снова заговорить о полуострове. Пропагандистское внимание, казалось, окончательно переориентированное на Сирию и Турцию, снова было обращено к новоприобретенным территориям, которые, как оказалось, несут не только повышение рейтингов, но и вскрывают системные проблемы.
Оговорюсь сразу, торговая и энергетическая блокада, организованная радикалами при попустительстве киевских властей, не только не усилила проукраинские настроения в Крыму, но и наоборот, еще теснее сплотила крымчан вокруг России. Ненависть и недоумение — вот полюса эмоций, которые вызывают у них действия националистов по ту сторону границы.
Отмечу также, что наци-радикалы делают как раз все, чтобы привязать Крым к России — сначала обрывая торговые связи, а теперь и отрывая Крым от энергосистемы Украины.
Поэтому всякие утверждения о существовании, а тем более усилении каких-либо статистически значимых настроений в пользу возврата на Украину, которые мы можем читать на страницах украинских и либеральных российских изданий, просто не соответствуют действительности. Если оппозиционные настроения в Крыму и растут, то они, конечно, примут форму не проукраинской или либерально-прозападной оппозиции. Эти формы будут совсем иными. И вот почему.
Все более очевидным становится противоречие между той Россией, в которую хотел вернуться, и той Россией, в которую он на деле вернулся. Не секрет, что на волне «Русской весны», большинство крымчан думали, что вернутся в Советский Союз, прямой наследницей которого для них была Российская Федерация. В тот момент не хотелось думать, что Россия пережила практически те же процессы — хищническую приватизацию, всевластие олигархов, системную коррупцию госаппарата, деиндустриализацию, разрушение социальной сферы, — что и Украина. Казалось, что все эти проблемы останутся по ту сторону границы.
Но проблемы, увы, были общими. И состояние российского государства разительно отличалось от того, что ожидали жители полуострова. Через полтора года после триумфального возвращения в РФ, выясняется, что даже самые насущные и предсказуемые проблемы вроде возможности материковой блокады со стороны Украины никак не проработаны властью. Например, тот же кабель, который протянули за две недели и который смог обеспечить бесперебойным питанием по крайней мере Симферополь и Севастополь. Возникает вопрос: а почему же его не протянули за эти полтора года, если риск отключения был столь велик и, главное, очевиден?
Блокада показала другой порок экономической системы: поскольку все поставки на полуостров осуществляются частными торговыми сетями, они не нашли ничего лучшего, как нажиться на бедах Крыма: сначала взлетели цены на овощи и фрукты, когда был перекрыт путь фурам из Херсонской области Украины, а затем, после начала энергоблокады, на свечи и портативные генераторы.
Та воображаемая Россия, в которую хотели вернуться крымчане, решила бы этот вопрос командно-административными методами, но реальная Россия не смогла предложить ничего, кроме людоедского рыночного решения: свет только для тех, кто может платить.
Казалось бы, что может быть проще, чем собрать свечи со складов Южного Федерального округа и наладить их продажу по твердой государственной цене? Однако система мышления российского чиновничества, воспитанного десятилетиями тотального господства либеральной парадигмы, просто не оставляет места для таких решений. Логика экономической войны, в которую вползает мир, требует решений в духе мобилизационной экономики, которая исходит из того, что нужно стране и населению, а не из возможной нормы прибыли на капитал. И тут бросается в глаза очевидный разрыв между тем образом преемника всего лучшего, что было в СССР, который пытается создать себе нынешняя российская власть, и реальностью неолиберальной экономики, в которой Россия живет и которую эта власть последовательно защищает. Внимательно следя за федеральными телеканалами, крымчане ожидали от российской власти именно мобилизационной логики (что естественным образом вытекает из пропаганды той же власти), и в расчете на это народ сделал свой выбор, но оказалось, что за патриотическим фасадом скрыто старое либеральное здание, выстроенное по рецептам Егора Гайдара и Анатолия Чубайса.
В условиях энергетического кризиса власть показала, что просто не справляется. Не было даже толком организовано элементарного информирования населения при помощи каких-нибудь ежедневных боевых листков. А ведь люди, оставшиеся без света, остались и без информации — Интернета, телевизора. Такая ситуация, продлись она дольше, неизбежно привела бы к распространению слухов и, возможно, панике.
Вопрос, как бы действовала власть в реальной военной ситуации, даже не хочется себе задавать.
Получается, что любая частная проблема, будь то блокада Крыма со стороны Украины или ситуация с дальнобойщиками, показывает системные недостатки. И хуже всего то, что на фоне оглушающей патриотической пропаганды, любой, кто будет указывать на эти недостатки, рискует оказаться в числе «врагов», хотя им могут двигать самые что ни на есть патриотические мотивы. Это еще одно печальное следствие противоречия между государственно-патриотической пропагандой и продолжением либерального курса в интересах крупного капитала, связанного с Западом.
Гигантский авторитет, который получила в Крыму как центральная российская власть, так и местные лидеры — Аксенов и Константинов — бездумно растрачиваются.
Крым, вместо того чтобы стать точкой системной перезагрузки ситуации во всей России, принялся интенсивно импортировать худшие элементы российской модели.
Все это не может не привести и уже приводит к разочарованию крымчан. Однако, вопреки розовым мечтам отечественных либералов и украинских националистов, это будет разочарованием не в историческом выборе в пользу возврата в Россию. Это будет разочарованием в той внутренней ситуации, которая создалась в результате 25 лет либеральных реформ.