Цветет миндаль. Узкие переулки ведут прямо к морю. Очень тепло, сияет февральское солнце, + 21 по Цельсию…
В лесу новостроек сразу трудно отыскать знакомый путь к набережной — старую часть Ялты стремительно поглощают современные фактуры.
Серые балюстрады затянуты сочным плющом. Во всем чувствуется весеннее присутствие. Аутка, ныне улица Кирова. Больше века назад здесь жил, творил и терпеливо трудился в любимом саду Антон Чехов. Сейчас между компактными домиками, похожими на скворечники, виднеется аккуратный куполок греческой церкви в честь Святого Феодора. В нее когда-то захаживал и Антон Павлович.
Среди змеевидных ялтинских улочек на стыке старых домов можно увидеть очаровательную гипсовую нимфу.
Над имперскими особняками вырастает безвкусица многоэтажек. Зимой паутина тощих улиц погружена в дремотное ожидание курортного сезона.
По пути припоминаются тревожные ощущения южной свободы и неизвестности. Откуда эти воспоминания? Может из Соловьевской «Ассы»? Или с Аксёновского «Острова»?..
А может из Булгакова:
«Где я? Какой это город?..
— Ну, Ялта...»
Надломленные советские скульптуры мелькают в заброшенном парке. Бетонные медведи и окаменевшие лисы недоуменно взирают среди буйной зелени лавровишни как свидетели иного бытия. Пионерский парк, слово призрак. А присмотришься: давно уже нет ни пионеров, ни парка…
В тени мушмулы выгнулся дугой уцелевший Конек-горбунок.
На остановке встречаю загорелого монаха с густой бородой, внешность исключительно византийская. Рядом торговки подснежниками улыбаются: «Помолитесь о нас, отче…»
Заброшенное здание среди жестких темно-зеленых пальм. На фасаде слово «Нotel».
Уж не «Калифорния»?..
Улица Чехова. Уже больше года как застыл этот сусальный раритет на четырех колесах.
В густой гриве кипариса ухает горлица. На солнцепеке греются пресыщенные южные коты. Их здесь сотни.
Белоснежные кариатиды. Ну чем не Европа?..
На ялтинской набережной ощущение праздника. Здесь всегда хорошо. Как объяснить этот феномен? Поэт Евгений Рейн называет его музыкой жизни:
«Музыка жизни — море мазута,
Ялтинский пляж под навалом прибоя.
Музыка жизни — чужая каюта...
Дай же мне честное слово, прямое…
Бьются бокалы, и падают трапы,
Из "Ореанды" доносится танго,
Музыка жизни, возьми меня в лапы,
Дай кислородный баллон акваланга...»
Само слово «Ялта» означает — берег, побережье. Имя очень удачное. Город вытянулся дугой вдоль моря.
Седой усач, словно из американского вестерна играет блюз на электрогитаре. Рядом сидит смуглая гадалка. Перед ней жирная надпись на картонке: «Гадаю по Пифагору. Даю советы». Напротив — коротко стриженая дама импровизирует с танцами…
Все сливается в единый поток.
Хиппарь-сиромаха.
В Греции на горе Афон сиромахами называют странствующих монахов. В Ялте можно встретить кого угодно…
У художников заказов не убывает. Работа кипит.
Некоторые умудряются рисовать шаржи и рыбачить одновременно. Приятное с полезным.
Возле ресторанчика на клумбе очередной «просветленный» продолжает работу над собой.
Сон в зимний полдень. Массандровский пляж.
На набережной становится прохладно. К созвездиям тянется огромный платан. Лучше всех о нем написал местный поэт Сергей Новиков:
«Мы в Ялте сойдемся промозглой,
где, косо раздвинув туман,
системой ветвей кровеносной
полнеба объемлет платан».
Среди зданий включаются занимательные подсветки. Несмотря на регулярные блэкауты, город в темное время нарядно украшен. Возле Спартака светится надпись «Пушкинская улица».
А вот так выглядит сияющая галактика ночной Ялты с ближайших гор.