Акварельное утро. Возле моря еще почти никого нет. По деревянному настилу расхаживают сонные тучные чайки. Рыбаки возвращаются с ночным уловом из бухт.
Утреннее побережье. На мощенной набережной, как всегда босой, в рубахе, «народный мэр» Коктебеля Макс Волошин. Ну и что, что памятник? Поэты верят, что душой он навечно остался в этом волшебном полумифическом краю — Киммерии. Присмотришься, и не понимаешь, кто пред тобой: русский богатырь или античный мудрец.
Лунная дорожка Коктебеля. На пластиковом ложе, словно Платон и Аристотель, ведут беседы о вечности местные хиппари. Морскую свежесть разбавляет тонкий аромат даров крымской лозы, которыми обильно угостились ночью мыслители.
От скучной повседневности унылого пляжного антуража взгляд устремляется к романтическим парусным ладьям — вот-вот отправятся аргонавты на поиски золотого руна. Сквозь лес старинных мачт открывается монументальное величие спящего вечным сном вулкана Кара-Дага. Ветер шепчет строки Мандельштама: «Бессонница, Гомер, тугие паруса...»
В рассветный час, накануне дневной суеты отправляемся по традиции в горы — к могиле Волошина. Тропинка змеится по изрезанным склонам среди шаров перекати-поля и поседевших вихров едкой полыни.
Пьянящая прозрачность воздуха, бесшабашная легкость во всем теле, ясность помыслов — мы на вершине. Здесь возвращается утерянное в городской шумихе чувство здравого смысла и внутренней свободы. На аскетичной гранитной плите с надписью «поэт Максимилиан Волошин» паломники оставляют скромные подношения: гальку с коктебельского взморья и пряные букеты полевых трав.
Бирюзовой волной развернулась волна гор. Становится ясно, почему поселение назвали Коктебель — по-татарски это значит «страна голубых вершин». В складках сюрреалистических кулис гнездятся дикари-нудисты.
Осторожно спускаемся по разнотравью сухих киммерийских склонов к морю. Над степью разносится умиротворяющая песнь цикад и трели жаворонков. Кажется, что весь мир застыл в покое. И только слоистый пирог заваленных горизонтов и спутанных фактур напоминает человечеству в каких геологических муках родила земля этот благословенный пейзаж.
Мыс Хамелеон. Его колючие глиняные бока меняют окраску в разное время суток. Причудливая гора превратилась в живую палитру, словно гигантский художник снова и снова пишет над морем свои этюды.
После прогулок появляется аппетит. И снова Мандельштам: «Здесь в печальной Тавриде, куда нас судьба занесла, мы совсем не скучаем...» Присаживаемся в прибрежном татарском кафе. Нас встречает меню: демократичными ценами и не менее демократичной орфографией. «А на дисерт у нас сегодня — бесквит...»
А рядом с чебуречной баба Люда — уже заняла привычное место на лавочке. Носительница местных традиций, она старается повторить облик Волошина — все та же античная туника и венок из местных трав. Но у нее не получается. Как там у Окуджавы? «Ах, флора там все та же, да фауна не та...» Бабка бесстыже рекламирует прохожим свой товар, читая на распев похожие на мантру скоромные частушки о волшебной траве, якобы способной возродить мужскую силу. Стихи сочиняет на ходу — букеты идут бойко.
Страсти и тоска по молодости изничтожили эту травку в окрестностях Коктебеля. Но в заповеднике ее достаточно. И называется этот родственник перекати-поля — кермек широколистный.
На бетонных парапетах — безумный стрит-арт от малоросских умельцев. Не этот ли циклоп грозил в пещере хитрому Улиссу?
Вдоль пирсов бродят коктебельские морские котики, тоскует в будке плюшевый Сирко. У тына возлежит бревно, шокируя туристов романтичностью признаний.
А вот и сам Одиссей. Суровый морской волк, он жив и здоров, зовет нас в морские странствия.
Что принесет нам Фортуна? Куда направит ветер ее алые паруса? Отправляемся к берегам Кара-Дага.
Когда-то почти 200 лет назад вдоль этих скал проплывал на кораблике юный Александр Сергеевич Пушкин.
Позже поэт по памяти нарисует пёрышком на полях черновика своего «Евгения Онегина» таинственный остров— Золотые ворота Кара-Дага. Благодаря Пушкину весь мир узнал старинную татарскую легенду, посвященную этим утёсам.
Век спустя величайший мистификатор Волошин сообщит друзьям, что у этих скал ему удалось найти обломок от древнегреческого корабля «Арго». С его благословения Киммерия стала южной столицей русской творческой интеллигенции.
Здесь пишут пронзительные стихи Андрей Белый, Осип Мандельштам, Марина Цветаева, соединяя Серебряный век с серебристым прибоем.
В середине ХХ века у подножия Кара-Дага Юлиан Семенов задумает судьбу своего отважного разведчика Штирлица, а спустя несколько десятилетий другой гениальный писатель Василий Аксенов здесь же напишет свой знаковый роман «Остров Крым».
Монохромные пейзажи Кара-Дага увековечили отечественные киношники, сняв здесь будоражившие умы советских подростков фильмы — «Москва-Кассиопея» и «Алые паруса».
Современные мистификаторы, уфологи и знатоки криптофауны утверждают, что у заповедных гротов можно повстречать морских драконов или установить контакт с внеземными цивилизациями.
Море здесь необыкновенно чистое, в меру теплое, прозрачное и вполне подходящее для плавания. Ныряешь, плывешь с открытыми глазами — отлично просматривается дно, видно движение водорослей и пульсирующих рыб.
У Кара-Дага время замирает. Ум растворяется в вечности. Остается только вот это бесконечное синее море, пропасти, барельефы скал, солнце, растекающееся в кобальте волн.
Громадина горы напоминает замершего библейского Левиафана. Уже почти три десятилетия бухты у вулкана строго охраняют. На заповедных пляжах гнездятся чайки-хохотуньи и черные бакланы. Над пропастью стремительно скользят редчайшие соколы-сапсаны. Изредка здесь можно найти полудрагоценные камни: яшму, сердолик, халцедон.
В закрытой прибрежной части заповедника позволено бывать только ученым, а судьба простых смертных — любоваться покоем карадагского побережья с корабля.
Преградой волнам и ветрам Стена размытого вулкана, Как воздымающийся храм, Встаёт из сизого тумана. По зыбям меркнущих равнин, Томимым неуёмной дрожью, Направь ладью к её подножью Пустынным вечером — один. И над живыми зеркалами Возникнет тёмная гора, Как разметавшееся пламя Окаменелого костра...Максимилиан Волошин
Корабль причалил к пристани поселка Курортное. Проходим к Биостанции. Здесь собираются в группы, желающие прогуляться на солнцепеке по экологической тропе заповедника. Прогулка займет около четырех часов. Незадачливые туристы, думая что путь будет не сложным, часто пренебрегают правильной обувью или головными уборами. Но это горы, и они даже в безоблачный летний полдень могут проявить суровость к легкомысленным «матрасникам».
Тропа круто переброшена через хребет. В камнях алеют круглые пятаки листьев скумпии.
И вот мы на небольшом плато. Над ковыльной равниной вздымаются черные позвонки Карагача. В струях горячего воздуха раскинулся шатром Эчки-Даг.
Цветная графика Кара-Дага соткана неповторимыми текстурами застывшей лавы. В лазурной пропасти застыла скала Иван-разбойник. Угрюмо следит за путниками безмолвный профиль Николая Валуева.
Вечно бредут к водопою окаменевшие мамонты. Смотрит в безбрежную гладь крымский сфинкс. Улыбается сущему олимпийский мишка.
А груды валунов и глыбы голых скал В размытых впадинах загадочны и хмуры. В крылатых сумерках — намеки и фигуры... Вот лапа тяжкая, вот челюсти оскал, Вот холм сомнительный, подобный вздутым ребрам. Чей согнутый хребет порос, как шерстью, чебром? Кто этих мест жилец: чудовище? Титан?Максимилиан Волошин
В зеленых чащах южных гор можно повстречать шуструю косулю или свирепого вепря. Не здесь ли охотился Геракл — пассионарий из Эллады?
Золотое руно, где же ты, золотое руно? Всю дорогу шумели морские тяжелые волны, И, покинув корабль, натрудивший в морях полотно, Одиссей возвратился, пространством и временем полныйОсип Мандельштам
Как добраться: В Коктебель из Севастополя и Симферополя ходит рейсовый автобус, из Феодосии — пригородный. На машине можно доехать по трассе из Судака, или свернуть на юг у села Насыпное на трассе Симферополь-Федосия.
Морские прогулки к берегам Кара-Дага отправляются в теплое время года ежедневно, экскурсии по экотропе проводятся с мая по сентябрь. В межсезонье — при наличии группы от 10 человек.