Возможно, имя Марины Ахмедовой на слуху не у каждого, но любому, кто хоть раз держал в руках «Русский репортер», наверняка запомнились живые, напоминающие художественную зарисовку репортажи, которые написаны так, словно их персонажи сидят напротив и говорят именно с тобой. Своими текстами Марине удается перенести читателя куда угодно, будь то расстрельная стена в доме правительства ДНР, логово дагестанских боевиков или дача эксцентричного артиста Петра Мамонова.
Работая с персонажами будущих статей, журналистка всегда пытается поставить себя на место другого и понять его мысли. Отстраненность, эмпатия и внимание к мельчайшим деталям разговора позволяют ей превратить любой сюжет в экшн-новеллу и дать читателю буквально побывать на месте событий. Сама Ахмедова называет этот прием «методом прямого включения».
Когда мы смотрим прямые включения телеканалов, читаем сводки новостей и репортажи с места событий, нам часто даже не приходит в голову, в каких трудных и опасных условиях находится корреспондент. По словам Марины, сам журналист тоже понимает это не сразу.
Ей самой не раз доводилось оказываться на грани жизни и смерти, причем во многом катализатором опасности в подобных ситуациях становилась она сама, вступая в конфликты из-за собственных моральных принципов. Например, когда не смолчала и возразила одному из командиров ДНР, который бахвалился публичными расстрелами на своей вотчине. «Я никогда не смогу промолчать, если слышу такое подобное, это для меня неприемлемо», — говорит журналистка.
«Находясь внутри ситуации, ты находишься под действием адреналина и не видишь картинку, не видишь себя со стороны, — вспоминает один из таких случаев Марина. — Всю серьезность произошедшего понимаешь потом, из рассказов коллег-очевидцев».
Еще одна трудность работы журналиста — не навредить героям своих текстов, считает Ахмедова. Часто люди в глухих чеченских селах не понимают, какой опасности подвергают свою жизнь, рассказывая что-то на камеру журналисту. Им действительно нужна помощь, но в работе с такими людьми важно найти грань, чтобы рассказать правду, не раскрывая личности человека. Однако не все репортеры следуют этому правилу.
Недавно очередной тому пример произошел в селении, где сожгли дом местного жителя, пожаловавшегося Путину на Рамзана Кадырова. После этого журналисты одного российского телеканала приехали на место событий, записали слова соседей потерпевшего и выпустили сюжет в эфир, не изменив имен и не замазав лица этих людей. Вскоре после показа местные власти выдернули тех из домов и заставили отречься от своих слов под страхом смерти. Дальнейшая судьба местных жителей неизвестна.
«Слова "московский журналист" действуют на многих жителей глубинки гипнотически, — объясняет Марина. — Люди уверены, что если человек из Москвы, то помощь непременно придет». Сама Ахмедова в подобных случаях изменяет в тексте не только имена, но даже пол своего собеседника, чтобы сохранить его анонимность.
Разговорить персонажей, по словам журналистки, часто помогает «метод аутиста»: задавать собеседнику самые простые вопросы вроде «как?» и «почему?», которых человек обычно не ждет от столичного профессионала, и, сам того не желая, забывает о заготовках и рассказывает о себе что-то важное.
В горячих точках Марине помогает и то, что она женщина. «За многие слова и поступки, которые мне сошли с рук, мужчину-журналиста давно бы хлопнули, — признается она. — На войне никто не ожидает увидеть женщину в длинном красивом платье. Если снайпер видит такое, это сбивает его с толку, заставляет задуматься. Мол, а может, стрелять не надо».
И все-таки ни один репортаж, по мнению Ахмедовой, не стоит жизни его автора. «Ты умрешь, а мир продолжит существовать, только уже без тебя, — говорит она. — Даже если ты сделаешь что-то великое, посмертная слава длится недолго».