Неуверенность в будущем уводит от идейной платформы, на которой страна жила последние 25 лет, говорит Гудков: социологи фиксируют исчезновение настроений перехода от советской эпохи к чему-то лучшему. К этому привела политика властей, которые подавили политическую конкуренцию и гражданское общество, одновременно пропагандируя советские представления о реальности. По мнению Гудкова, пропаганда сработала так эффективно, поскольку общество постепенно вводилось в состояние дезориентации, навязывались страхи угроз извне и простые модели происходящего.
«Состояние закомплексованного массового сознания, связанного с утратой чувства принадлежности к великой державе, которое стало больше эксплуатироваться во время украинской компании, это эксплуатация комплекса неполноценности и утраты определенности будущего. Эффект достигается крайне упрощенным представлением политического процесса, — говорит Гудков. — Внешний признак этого — недоверие к социологии, которая фиксирует текущее положение. Кризис гораздо более глубокий — это кризис непонимания, недоверия к группе, которая давала интерпретацию реальности».
Сейчас происходит падение всех оценок, при этом психологические оценки важнее политических, говорит Гудков: «Общий фон: более 50% людей считают, что в результате реформ после перестройки они проиграли. Это не желание вернуться в Советский союз, а способ выражения оценки происходящего». В малых городах сильнее пессимистические настроения, в крупных городах они меньше, за исключением Москвы - здесь самые пессимистичные настроения, говорит Гудков. Среди институтов больше всего увеличилось доверие к силовым структурам, отмечает Гудков.
В этом году есть некоторые признаки спада идеологического подъема, связанного с агрессивной антиукраинской и антизападной пропагандой, говорит Гудков: «Это изменится, если появится новый образ врага, хотя новая мобилизация будет слабее, чем раньше». Индекс одобрения Путина сохраняется на том же уровне, но другие уровни власти оцениваются хуже и недовольство будет нарастать, считает социолог: «Пока есть разделение ответственности — добрый царь и худые бояре, недовольство переносится на правительство. Но это начало спада и ослабления поддержки, которое будет иметь долговременный характер». Россияне считают, что причина кризиса во враждебной деятельности Запада, но все сильнее распространяется мнение, что это не просто экономический кризис, а "кризис исчерпания той модели, которая сложилась при Путине», говорит Гудков.
По словам профессора Высшей школы экономики Анны Качкаевой, телевидение стало духовной скрепой для россиян, которое транслирует представление о должном, а контроль над «картинкой» находится у трех медиахолдингов, связанных с государством. При этом телевидение научилось работать и с интернет-аудиторией — если пять лет назад можно было говорить о разрыве повестки на телевидении и в интернете, то теперь он преодолен, телевидение научилось работать и с сетевой повесткой дня, интерпретируя его, поясняет Качкаева: «Все темы, которые обсуждались в последний месяц в интернете — от дальнобойщиков до выставки Серова, были в федеральных новостях. Вопрос в комментариях, подаче и встраивании сетевой повестки дня в развлекательный и политический контекст». По словам Качкаевой, у людей в последнее десятилетие появилась привычка к восприятию войны в эфире, поэтому так легко переключается внимание с Украины на Сирию, а потом на Турцию и все это отражается на общественном мнении. У слов и контекста ушел смысл, говорит она: «Поэтому на телевидении вполне уживаются в одном выпуске новостей сюжеты «Запад — враг» и «Запад — партнер», что Украины как государства нет, но оно при этом занимается репрессиями».
Руководитель отдела социокультурных исследований «Левада-центра» Алексей Левинсон говорит, что у граждан не осталось требований к реалистичности телевидения: «Парадокс существования — жесткий запрет на правду и свобода на любой вымысел». По его словам, вожделенным стало присоединение к бюрократии, то есть тому классу, который оказывает самое большое влияние на общество. Причем российская бюрократия соблюдает неформальные правила, а закон использует, как диктуют неформальные обстоятельства, говорит Левинсон. При этом нормы остаются, но утрачены санкции за их нарушение, считает он.
Разворот от внешнеполитической повестки и патриотического подъема к экономической тематике связан с длительной фазой кризиса, согласен политолог Александр Пожалов: «Думская кампания будет проходить в пик экономического кризиса, тогда как раньше все выборы проходили или в посткризисное время, или в период роста». Он считает вероятным протестное голосование или снижение явки на выборы. По его словам, кризис уже привел к снижению рейтингов муниципальной и региональной власти и это особенность нынешнего кризиса: люди протестуют против решений именно этого уровня власти, ответственного за социальную поддержку, а не против решений федеральных властей.