Да, масштабы экономического падения Украины глубоки, но в середине 1990-х было еще хуже, а государство выжило. Правда, угроза энергетического коллапса гораздо реальнее, чем лет двадцать назад, ведь дефицита угля Украина до этой зимы не знала. Но от коллапса ее спасает Россия: в последние недели она ежедневно дает Украине больше электричества, чем весь днепровский каскад ГЭС. Видимо, так будет и дальше, ибо стабильность работы энергосистемы Украины — гарантия такой же стабильности в Крыму, который будет зависеть от украинского энергоснабжения по крайней мере ближайшие пару лет.
Конечно, экономические сложности теоретически должны стимулировать политические противоречия. Но это теория. Практика показывает, что если еще год назад на востоке Украины были возможны антивоенные и другие политические демонстрации противников власти, то сейчас — нет. Власть и силы майдана контролируют улицу. Показательны цифры недавнего опроса Центра Разумкова — и на востоке, и на западе по 28% населения считают, что в их населенном пункте возможны массовые акции протеста, но в случае таких акций на западе в них готовы лично участвовать более трети жителей, тогда как на востоке — лишь 10%.
Есть немалые противоречия и в провластной команде, но, как показал мартовский конфликт Порошенко с Коломойским, их обострение, чтобы поставить под угрозу существование государства, невозможно. Такой сценарий предотвращается как инстинктом самосохранения команды, так и внешним контролем. Причем контроль касается и тех, кто имеет репутацию антисистемных радикалов. Так, недавно посол США в Киеве Джеффри Пайетт отмазывал «Правый сектор» от кровавых событий в Мукачево, хотя сама организация постоянно говорила о противоположном. А чему удивляться? Ведь глава «Правого сектора» Дмитрий Ярош начинал в конце 1980-х как участник диссидентского движения — Украинского Хельсинкского союза. Стало быть, его дружбе с Америкой больше четверти века.
Подлинный глубокий раскол во власти может вызвать лишь реализация политической части Минских соглашений. Что и показала дискуссия по внесенному Порошенко проекту изменений Конституции о децентрализации. Там лишь признавалось, что реформа автоматически не отменит закона об особом порядке местного самоуправления в некоторых районах Донбасса, чье действие рассчитано до 2017 года, а ключевые пункты так и не введены в силу.
Команде выгоднее всего нынешнее состояние дел в Донбассе, которое секретарь Совета безопасности при Кучме и ныне представитель Украины в политической подгруппе Контактной группы Владимир Горбулин называет: «Ни мира, ни войны». Похоже, украинский народ это тоже устраивает. Так, согласно опросу, проведенному Киевским международным институтом социологии, сторонников переговорного решения проблемы вдвое больше, чем силового, однако когда заходит речь о том, к каким уступкам готовы граждане ради мира, ни один из 11 предложенных вариантов не набирает абсолютного большинства. При этом за автономию ДНР и ЛНР высказывается чуть больше четверти опрошенных.
Устраивает такое положение дел и американцев, и европейцев. Разница между Европой и США, как и между большинством групп в украинской власти, сводится к тому, как лучше закрепить состояние «ни мира, ни войны», ибо там понимают, что при текущем положении дел оно может ни к чему хорошему не привести.
Разумеется, из-за снижения покупательной способности населения сузился украинский рынок, что существенно для Европы. Вместе с тем именно сложившаяся ситуация дает и Европе, и США однозначные выгоды.
Во-первых, можно будет по дешевке приватизировать украинские активы, к которым относятся и черноземы: при легкости предоставления иностранцам государственных должностей неизбежно будет снято табу и на продажу им земли.
Во-вторых, структура украинской экономики меняется в соответствии со взглядом Запада на место страны в мировом разделении труда. Украина становится аграрно-индустриальной, причем смерть производств, ориентированных на Россию (в первую очередь машиностроения), выглядит естественным следствием конфликта в Донбассе, а не договора об ассоциации с ЕС.
В-третьих, такое изменение структуры экономики сокращает пророссийскую социальную базу и подрывает пророссийское лобби в лице менеджмента машиностроительных гигантов. Еще существеннее то, что многие металлургические и химические комбинаты остались в неподконтрольной части Донбасса или же зависят от сырья юго-востока. Уменьшается роль в украинской экономике двух отраслей, составляющих основу могущества украинских олигархов. Следовательно, происходит желанная для Запада деолигархизация, реальный смысл которой в том, чтобы иностранный бизнес, работающий на Украине, приобрел большее влияние на украинскую власть, чем бизнес украинский.
Наконец, одна из главных причин устойчивости Украины в том, что ее возглавляют такие политики, как Петр Порошенко и Арсений Яценюк, под стать которым и их окружение. Дело не в наличии у них выдающихся качеств, а, напротив, в их отсутствии. Около года назад Максим Соколов справедливо писал о «безличной Украине», чьи лидеры не вызывают эмоций и в российской либеральной тусовке. Но дело в том, что для выполнения европейской миссии выдающиеся личные качества как раз и не нужны. Разве яркие и популярные личности правят сейчас в новых странах ЕС из Восточной Европы? Официальная соцслужба ЕС «Евробарометр» фиксирует, что практически во всех государствах доверие к местным парламентам и правительствам заметно меньше, чем к Европарламенту и Еврокомиссии. Однако непопулярность национальных властей в сравнении с наднациональными является прекрасным рычагом углубления европейской интеграции. Ибо ее реализация как раз подобными национальными лидерами побуждает общество думать, что все дело в таких политиках и партиях, а не в инструкциях из Брюсселя. Несовершенство исполнителей мешает подумать о несовершенстве самой идеи.
Потому-то одной из опор постмайданной Украины является вера граждан в то, что коммунальные тарифы повышаются до заоблачных высот из-за плохих качеств Порошенко и Яценюка, а не потому, что это повышение нужно для торжества «европейских ценностей и прав человека». Тех самых прав, за которые почти 30 лет назад стал бороться г-н Ярош.
