Мой учитель английского переехал в Таиланд уже в старости. Двадцать лет у него была британская жена, потом шесть лет — японская. Теперь он живет один, и приходящая по уикендам тайка делает ему эротический массаж. Примерно так же живет отец моего приятеля, отставной военный. При разводе ему досталась квартира в Москве, которую он сдает: вместе с пенсией этого хватает на аренду кондо, мотобайка и веселых местных шлюшек.
Оба говорят, что это, наверное, лучшая форма отношений из всех, что у них были.
Лично мне давно не нужны доказательства, что семья в том виде, в каком она существует у нас сейчас, — задубевший от времени дедовский тулуп, передвигаться в котором все труднее. С самого начала, когда соседские алкаши обсыпают вас пшеном и «крадут» у жениха невесту, с которой тот спит уже три года, здесь что-то очень сильно не так. Не хочу об этом спорить и пишу не в полемическом задоре, а, скорее, от усталости. Я устал от созерцания бесконечных танцев на граблях.
Много вы знаете счастливых пар? То-то же. Да и эти немногие — может, они просто хорошо научились себя обманывать?
Вот модели семейного счастья у некоторых моих знакомых. Мажор и умница из бедных, которая терпит его самодовольную глупость. Две почти идентичных бизнес-пары, где, как у Моэма в «Луне и грош», она тусуется, а он пашет. Вечно полуразведенный друг: ни одна жена его маму не удовлетворяет. Двое чужих друг другу людей, живущих вместе «ради сына», который никому из них не нужен и, наверное, от этого наркоманит. Успешная и неуспешный, живут за ее счет, глубина ее презрения к нему зашкаливает. Он сбежал бы, да некуда, она терпит «ради ребенка», которого учит презирать отца. Все вокруг об этом знают. Но раз они выходят вместе в люди — значит, «семья».
Может быть, конечно, это я «таких притягиваю», а вокруг вас — совсем другие люди и, куда ни посмотри, сплошная гармония в браке. Но что-то мне подсказывает: так у нас везде. Потому что зрелых женщин и мужчин в нашей транзитной русско-советской культуре отчего-то до странности мало. И несется наш голубой вагон, набитый стареющими детьми, туда, где иллюзиям места нет. В мир, где обо всем надо думать и все планировать, иначе просто погибнешь. А мы — не готовы.
Встречая гостей в международном аэропорту, я не могу не отмечать инфантилизма соотечественников. Слишком многие летят без страховок, удивляются курсам валют и верят турагентам, что $200 им хватит на две недели отдыха. Слишком многие одеты не по возрасту, хотя оголенный «животик» в сорок пять лет очевидно смущает. Мало кто держится уверенно: чемоданы взрослые, а взгляды — растерянные. И эти вечные окрики на семенящих рядом малышей, которые давно уже стали нашей визиткой. Ребенок напоминает нам, что мы уже не дети, и нас это бесит.
Что-то, видимо, мы в детстве своем не изжили, не отработали какую-то карму, не прошли какую-то важную инициацию. И остаемся в этом неизжитом детстве. Не приходя в сознание, женимся, выходим замуж — и скатываемся в инфантильную созависимость, которую тащим по жизни, как чемодан без ручки. Боясь физического одиночества, ввергаем себя в одиночество душевное. И размножаемся, так до конца и не повзрослев, — дяди и тети с обиженно надутыми губами.
У нас принято во всем винить государство, но решения, с кем и как жить, мы, слава богу, все еще принимаем сами. Путин не заставляет нас жениться и выходить замуж просто потому, что «пора» и «так надо». Госдума не вынуждает нас рожать детей, на которых мы вечно орем. Почему, если нам плохо, мы не расходимся, продолжая друг друга мучить? И почему, если какой-то фатум держит нас вместе, мы не принимаем друг друга такими, как есть, и не даем партнеру дышать?
Он зарабатывает меньше, чем ты бы хотела? А тому, кто богаче, ты нужна? Присмотрись к нему еще разок: вдруг он все еще остроумен и по-прежнему хорошо сложен. Тебе с ней больше не о чем говорить? А с теми, с кем есть, тебе спать обязательно? Посмотри: может, она все еще красивая. Или добрая. Или веселая. Или даже все это вместе — такое бывает.
Ну, а если нет — что ж, значит, пора валить и радоваться если не новым отношениям, то одиночеству. Не мучаясь, и не страдая от предубеждения, что одиночество — это обязательно несчастье. В конце концов, мы приходим в эту жизнь поодиночке, и в одиночку умираем, и никакая массовка этого факта не отменит.
Последние три года, когда я устаю от семьи, то уезжаю на пару недель к другу. Сначала жену это тревожило, но недавно она призналась: «Слушай, мне так хорошо было дома одной, ходила и напевала».
Я очень благодарен ей за эту маленькую, но зрелую честность. Ведь, по большому счету, в нашей короткой жизни важно одно: не сколько дней мы были вместе, а сколько дней мы радовались. Лишь память о них будет греть нас в старости, и именно их взвесит Бог на своих весах, когда мы все перед ним предстанем.
