На подъезде к заповеднику за несколько километров до КПП из окна автобуса видно, как по полю бежит косуля, через пару минут над кустарником появляется голова лося: животные не боятся людей. Здесь живут семьдесят тысяч болотных черепах — самая крупная популяция в Европе. Также в этих краях после эвакуации людей появились лебеди-кликуны и орланы-белохвосты. Через три года после чернобыльской катастрофы на наиболее загрязненной территории трех районов Гомельской области был создан ПГРЭЗ — расшифровывается как Полесский радиационно-экологический заповедник, и это самый большой кусок Восточный Европы, где практически нет людей.
Никак. ПГРЭЗ — крупнейшее природоохранное учреждение Белоруссии: 216 тысяч гектаров; для сравнения, Беловежская пуща — около 153 тыс. га. Эти гектары закрыты для всех, кроме сотрудников. Раз в году на Радуницу, то есть во вторник второй недели после Пасхи, в день поминовения усопших белорусские граждане могут посетить могилы своих родных, находящиеся в загрязненных районах.
В последнее время обсуждалась возможность организовывать сюда поездки для небольших групп, как в украинскую Припять, которая уже подробно исследована туристами-экстремалами со всего мира. Но в Белоруссии если и станут устраивать такие трипы, то, как говорят, с целью «информирования о чернобыльской катастрофе и о том, как борются с ее последствиями». Именно для этого в апреле впервые был организован пресс-тур российских журналистов по малым городам Гомельской области — и, вообще, по пострадавшим от катастрофы регионам, реабилитации которых посвящены российско-белорусские программы. Поездку приурочили к 30-летию аварии, организовывало ее Союзное государство, которое курирует различные интеграционные проекты — в том числе и реабилитационные чернобыльские программы.
Границы Полесья уже на картах XVII века вписываются в бассейн реки Припять. В 1934-м по здешним болотам путешествовала американка Луиза Арнер Бойд. Ее поразили рынки, где рыбой торговали прямо с лодок, и огромное количество детей в деревнях. «Почти все они ходят босые, плохо одетые и очень грязные, — писала она в «Полесском дневнике», — но выглядят здоровыми и счастливыми».
До катастрофы 1986 года территория успела натерпеться в годы войны, когда в этих оккупированных фашистами краях также сражалась польская Армия Крайова и украинские националисты. В местечке Лоев рядом с украинской границей в октябре 1943 года во время форсирования Днепра вода окрасилась в цвет чайной заварки — к реке было невозможно подобраться из-за тысяч лежащих тел. 365 участников здешних боев стали героями СССР.
Чернобыльскую аварию 26 апреля 1986 года сравнивают со взрывом «грязной» атомной бомбы мощностью в несколько сотен Хиросим. Тогда радиоактивному загрязнению подверглось около 7% территории Украины и 1,5% европейской территории России. В Белоруссии загрязнено цезием-137 оказалось 23% площади, потому что в первые дни после аварии ветер дул именно в сторону БССР. На зараженной территории проживали более 2 миллионов человек, находилось 3600 населенных пунктов, 479 из которых исчезли с лица земли.
Власти утверждают, что со временем загрязненная площадь уменьшилась из-за естественного распада радионуклидов и в результате рекультивации. На площади 936,6 тыс. га, загрязненных цезием-137 с плотностью от 1 до 40 кюри на кв.км, даже ведется сельское хозяйство. Однако территория Полесского заповедника не будет возвращена для людей и возделывания «в обозримом будущем». Период полураспада некоторых элементов, выпавших на здешние почвы, составляет от 14 до 21 тысячи лет. При этом содержание очень токсичного америция-241 в ближайшие десятилетия будет лишь увеличиваться. «Постоянные малые меры облучения намного опаснее, чем единовременные высокие, — говорит директор заповедника Петр Кудан. — Человек способен освобождаться от некоторых видов облучения, от цезия, от стронция. А если постоянно идет нагрузка маленькими дозами, то организм не может перестроиться на очистку».
В ПГРЭЗ вахтовым методом работают 743 человека. 45 из них — научные сотрудники, 21 — охрана, которой разрешено носить оружие. Тут иногда появляются браконьеры на лодках с мощными двигателями: ловят рыбу. «Они нам даже рукой махали, — говорит директор, — а мы ничего не могли сделать, потому что применять оружие в таких ситуациях не имеем права. Теперь вот купили катера, и они нас уже не провоцируют».
Во-первых, посменно, сменяя друг друга каждые несколько недель. Во-вторых, жестко подчиняясь правилам, с которыми приходится познакомиться и участникам пресс-тура. После КПП в поселке Бабчин всем выдают спецодежду, ее на выезде надо будет сдать и промыть в специальном растворе обувь. Другим средством на обратной дороге обработают машину, на которой привезли журналистов, — тут это называют «дезактивацией».
Средняя мощность дозы гамма-излучения за воротами КПП — 53 микрорентген в час, вообще в Заповеднике — 2000, что в 200 раз больше естественного фона. А в 1986-м в первые недели после аварии, пока не распался радиоактивный йод, показатель составлял 14 000 микрорентген. Все, что накапливается в телах сотрудников, измеряют спектрометрами и фиксируют в журналах учета. Работники заповедника не только стерегут территорию от туристов, но также проводят исследования: наблюдают за тем, что происходит с природой, присутствие человека в которой уже 30 лет сведено к нулю.
В лесах много зубров и почти полсотни рысей, популяция которых почти исчезла из Западной Европы. Из Брянских лесов и раньше захаживали медведи, но, когда отселили людей, освободилось много сухой земли, куда не разливалась Припять, и мишек стало значительно больше. Еще водятся сони — полчок и орешниковая. Как рассказывает зоолог, кабанов и енотовидных собак в этом году поменьше, потому что их сжирают волки.
Больше никаких ужасов в заповеднике нет; нет тут и двухголовых мутантов. Даже срок жизни местных долгожителей — зубров, — дотягивающих до 25 лет, не позволяет делать выводы о наличии клеточных мутаций. Не рекомендуют приближаться только к тетеревам — их тут так много, что не нужно, как заведено у охотников, строить шалаш и сутками выслеживать птиц. Дело в том, что питается тетерев почками — идеальными накопителями радионуклидов.
Перед поездкой вглубь заповедника микроавтобус останавливается у поля, на котором пасутся десятки лошадей с жеребятами. Уже десять лет на экспериментальной животноводческой ферме в ПГРЭЗ разводят русских тяжеловозов и рысистых коней: они чувствуют себя прекрасно и дают здоровое потомство. Также тут есть пчелопасеки и плодовый сад, научились разводить кукурузу, которая не впитывает радиоактивную грязь. Помимо селекционных лошадей, недавно на полях поселились лошади Пржевальского — пришли с Украины, и сейчас их уже тридцать особей. Обратно на Украину с территории заповедника проникли зубры, а общие число их здесь с 1996 года выросло с 16 до 120.
Машина едет дальше — за окном среди деревьев мелькают поросшие мхом избы. В них теперь селятся звери: на чердаках — филины и сычи, в бывших садах — лисицы и куницы. Барсуки обожают строить норы в подпольях домов. Прибываем в бывший населенный пункт Масаны. Рядом с могильником, в котором захоронены радиоактивные отходы — в том числе и винты от вертолетов ликвидаторов, — дозиметрист показывает на земле полутраметровую область, которая фонит радиацией в сотни раз выше нормы. Именно так, точками и пятнами, рассеяно по земле заражение, которое могут разносить пожары дальше по территории заповедника.
В прошлом году леса горели аж 15 раз, люди работали круглые сутки, как на войне. При этом тушить пожары, говорит директор, можно только в темное время: с 11 ночи и до 3–4 часов утра пламя затухает, но сразу после 4 вспыхивает снова. В Масанах установлена одна из пожарных вышек, на которую разрешают подняться. Сверху на горизонте видно белое пятнышко. Это арка саркофага четвертого энергоблока Чернобыля. Расстояние отсюда до центра крупнейшей техногенной катастрофы в истории человечества всего 12 км. А вокруг — разноцветные полосы леса, поляны, болотца, рыси и орешковые сони.
«На каменных широких ступенях главного подъезда вокзала показалась невысокая, но коренастая фигура Ильича, окруженного людьми. Заволновалось сразу народное море. Оно залило всю площадь, все окрестные улицы. Люди, даже никогда не видевшие вождя, сердцем узнали в нем Ленина. Мощное «ура» понеслось из матросских и солдатских отрядов».
Это уверенным аккуратным почерком написал безымянный школьник: листочек с сочинением лежит, перемешанный со строительным мусором и кипами других исписанных бумаг на полу здания с черными окнами. Выезжая из заповедника, мы делаем остановку в районе находившейся здесь до эвакуации деревни Борщевки. Полуразвалившаяся постройка напоминает тот дом из «Гостьи из будущего», где в подвале находилась машина времени. Тут когда-то была борщевская школа, и аналогия с советской фантастикой усиливается от прочих артефактов. Вот валяется пластинка «Звуковое приложение к учебному комплексу по немецкому языку для IV класса». Диапозитивы, смятые контурные карты, географический атлас 1981 года.
Стены исписаны мелом — именами бывших учеников. На одной из них надпись «2004 год, 9 мая. Петруненко Н.А., М.Н., А.Н. Дорогие односельчаны, с праздником встречи. Привет от Екатерины Григорьевны» — отметились люди, которых 10 лет назад пустили сюда проведать могилы родственников. В следующем классе на школьной доске — снова эта фамилия, здесь уже надпись из 1980-х, и становится ясно, кому она принадлежит: «Директор школы Петруненко. Жду вас здесь. До встречи, дети!»
