— Одним из требований Евромайдана была люстрация чиновников и силовиков — худо-бедно в Киеве появилась соответствующая комиссия. В свою очередь, на весенних митингах пророссийские активисты требовали устранить чиновников и силовиков, которые, по их словам, противодействовали местным движениям, следуя директивам центрального правительства. Однако почти все, по словам активистов, остались на своих местах: это все издержки переходного периода, или эти управленцы останутся, так как других подходящих фигур нет?
— Далеко не все! Например, на 100% изменился состав Законодательного собрания. Более чем существенные изменения претерпела и исполнительная власть. Думаю, что это еще не конец истории. Да, я согласен с тем, что к апологетам украинского Севастополя, неожиданно для самих себя принявших российское гражданство, нужно относиться с осторожностью — желательно таких персонажей сегодня при власти не оставлять. Кроме того, давайте все-таки не будем Киев использовать в качестве примера для подражания — не смешно.
— В то время активисты «Русской весны» продвигали свою повестку, казалось, что они готовы взять власть в свои руки и изменить город. Прошел год и такое ощущение, что пассионарный дух покинул севастопольские улицы, и люди, в том числе самые активные, банально устали. Почему так быстро кончился этот запал?
— Сегодня в силу вступил другой жанр, он характеризуется другими временными масштабами. Но нужно понимать, что сейчас при власти много людей, которые лично участвовали в событиях февраля — марта 2014 года. Они искренне желают изменить город к лучшему, правда снова поднимают голову те, кто много лет использовал власть и инфраструктуру Севастополя для решения своих персональных проблем. Да и новых «заинтересантов» такого же свойства в городе немало появилось. Так что, нам еще предстоит наблюдать за борьбой этих двух групп приближенных к власти людей, а мне, увы, в ней еще и участвовать.
— Существует устойчивое выражение, что любую революцию начинают идеалисты, а плодами ее пользуются циники, а как эта аксиома отразилась на Севастополе?
— Я об этом уже говорил: циников действительно хватает. Вместе с тем, во власти сейчас много тех самых идеалистов — тех, кто начинал революцию. Так что, между этими группами уже идет борьба и она будет продолжаться. Почему-то большинство людей считает, что нахождение при власти неизбежно несет глубокое личное удовлетворение, основанное на возможности получить собственно упоение властью и материальное обеспечение, явно или неявно подразумевая незаконное.
— Вы возглавили коренные изменения в городе, теперь стали управленцем-чиновником. А сегодня не боитесь внутренне, незаметно превратиться в очередного конформиста, карьериста?
— Уровень материального обеспечения, превышающий мои потребности, я проехал лет пятнадцать назад: коммунистическое «каждому по потребностям» я уже давно реализовал. В прошлой бизнес-жизни я имел гораздо большие доходы, чем те, что номинально получаю сейчас, как председатель Заксобрания. Но даже этими доходами я не пользуюсь и отдаю всю зарплату на благотворительные нужды. Я вообще в своей жизни никогда не получал доходов от государства: даже во времена СССР работал на хоздоговорных темах. И менять эту привычку в зрелости лет не желаю. Сегодня я живу на прошлых накоплениях и на содержании жены, которая является крупным управленцем и получает соответствующую зарплату.
Есть два вида власти: в одном случае тебя уважают умные люди за то, что ты являешься для них лидером, и соответственно, прислушиваются к твоему мнению. Причем не в самой прямой зависимости от номинальной должности, которую ты занимаешь. Я имел этот уровень власти в компании, которую создал и в которой работал. Второй вид — это когда тебе оказывают знаки почитания номинальные подчиненные и люди, привыкшие по жизни преклоняться перед властью. Таких немало в любом обществе, в том числе и нашем — при этом дома на кухне они «разбирают тебя на запчасти». И сдадут тебя, как только ты потеряешь властный статус. Сейчас я получил второй вид власти, но я его презираю: мягко говоря, обмен неравноценен. Да о каком карьеризме можно говорить, разрушив с переходом во власть и материальные, и моральные основы своей жизни?
— В конце лета вы публично пожалели, что отреклись от поста «народного мэра». Не опасаетесь, что ваша личная репутация пострадала из-за того, что поменяли решение уже через несколько месяцев?
— Опасайся, не опасайся, но уже все случилось. И уже пострадала! Но в действительности я никогда не желал быть мэром и вообще не видел себя при власти. Мое сегодняшнее нахождение при власти связано исключительно с обязательствами, взятыми перед севастопольцами. И закончится либо их выполнением, либо осознанием того, что нет возможности их выполнить.
— В начале года вы заявили, что предвыборная программа «Единой России» в Севастополе не выполняется: «Есть определенные проблемы, в декларациях, которые мы давали на выборах, мы практические не продвинулись ни по одному из направлений». По вашим словам, правительство ожидаемо закопалась в сваливающихся проблемах, а в последнем квартале и Заксобрание похоронили под этими проблемами. Это временные трудности или уже системный сбой?
— Период был, конечно, непростой и переходной, но даже для правительства переходного периода возникшие временные трудности я бы назвал системным сбоем. Вместе с тем, мы заканчиваем согласовывать новый кабинет министров, изменится даже его структура. Надеюсь на то, что это новое правительство будет в состоянии реализовывать заявленную раннее программу.
— В начале декабря на совещании по интеграции региона в состав России вы заявили прибывшей из Москвы делегации Госдумы во главе с Сергеем Нарышкиным, что слишком краткий переходный период негативно сказывается на качестве местных законов. Затем попросили депутатов «отложить обеды за счет принимающей стороны» до весны, однако депутаты отказались продлевать для вас переходный период. К каким конкретно последствиям это приведет?
— Это приведет к нормальным последствиям: лучше все-таки ужасный конец, чем ужас без конца. Полагаю, нам нужно начинать работать в законодательном поле России, делая сейчас все меньше скидок на переходный период. Хотя, конечно, в данном случае от моего мнения ничего не зависит — все и так уже случилось.
— В свое время вы обещали говорить о проблемах города в режиме онлайн и ежедневно отчитываться о сделанном перед СМИ, почему же сегодня вы решили отменить подобную практику?
— Это времена работы Координационного совета по созданию управления по обеспечению жизнедеятельности, тогда была совершенно другая обстановка и другие задачи. Сейчас же мы работаем в другом жанре, для которого характерны другие временные промежутки достижения целей и, соответственно, оценки деятельности власти. Практика ежедневного отчета, с моей точки зрения, в этой ситуации бессмысленна: разве что развлечь какую-то часть населения.
— Уровень коррупции, по словам ряда севастопольских бизнесменов, в городе вырос в два-три раза. Появилась проблема очередников, которые за 3-4 тысячи рублей стоят в очередях на получение нужных документов, почему чиновники оказались к этому не готовы?
— Это упрощение проблемы; при Украине не было проблемы перехода в другое правовое поле в течение полугода-года. Не было очередей такого масштаба, как мы имели в 2014 году, следовательно, не было и почвы для этого вида взяток. Убежден, что это исключительные проблемы переходного периода.
Коррупция в Севастополе традиционно была связана с выделением земли, выдачей разрешений на строительство, выдачей разрешений на ввод в эксплуатацию. Схемы в массе своей как раз начинались в ЗАКС, тогда Горсовете. В новой системе власти за землеотвод отвечает уже не Заксобрание, а правительство. На этой ниве у правительства переходного периода были проблемы, хоть и не дотягивающие до проблем украинского периода. Новых землеотводов делалось мало, в основном в минувшем году шла достройка уже запущенных объектов. Я рассчитываю, и имею для этого серьезные основания, что в новом правительстве подобных проблем не будет.
— Глава Крыма Сергей Аксенов назвал целесообразным внедрение госрегулирования цен на продукты питания и лекарственные препараты на полуострове, а вы поддержали бы такую идею?
— Я впервые об этом слышу, но в эффективность таких механизмов в рыночной экономике не верю.
— До того как вы начали карьеру «народного мэра», в России Вас знали как спонсора обустройства старых развалин бронебашенной 35-ой батареи, которая сдалась последней во время обороны города во время Великой отечественной войны. Почему вы занялись этим проектом и что удалось сделать?
— Удалось построить внутри взорванной батареи одновременно с расчисткой и созданием экспозиции новый комплекс. Стимулом послужило, во-первых, желание воздать должное забытому подвигу защитников Севастопольского оборонительного района во всем его ужасе и величии. Во-вторых, это была борьба с украинизацией истории. В свое время частно-государственное партнерство не сложилось, потому что у украинского государства не было денег. Тогда государство реализовывало совершенно другую историческую концепцию, в том числе и Великой отечественной войны. Эта война теперь, как известно, даже так не называется — это является закономерным результатом многолетних усилий Украины и ее добровольных помощников.
Сегодняшний статус музея пока не изменился, но буквально на днях губернатором подписано распоряжение о создании новой структуры, объединяющей в себе военные музеи города. Есть планы передачи комплекса в эту структуру, при этом в 2015 году в любом случае финансирование комплекса будет, как и прежде, осуществляться из внебюджетных источников.
— Если у Вас теперь новая информация, насколько велика была угроза того, что Турчинов и Аваков в марте готовы были начать действовать в Крыму? Могли бы в этом случае мы читать сейчас боевые репортажи не из пригородов Донецка, а Севастополя?
— Мне трудно отвечать за Турчинова и Авакова, но убежден, что стремительность того, что было сделано в Крыму, спасла ситуацию от донецкого сценария.
— Не секрет, что Киев крымских татар не одаривал слишком щедро, почему сейчас на них как на протестный элемент возлагают надежду отдельные украинские политики?
— Я не знаю, всерьез ли возлагают украинские политики надежду на татар или еще на какую-то силу, говоря о возвращении Крыма. При всей сложности ситуации в Крыму, никакого сравнения с ней ситуация на Украине не выдерживает. Боюсь, что киевским политикам нужно задуматься над тем, как Украину сохранить в более или менее существующих границах и как избежать тотальной гражданской войны.
— Как вы намерены искать общий язык, компромисс с той частью национальных меньшинств — украинцев и крымских татар, — которые до сих пор к вам относятся враждебно?
— В Севастополе эта проблема не так явно выражена, как в Республике Крым, но в первую очередь, с моей точки зрения необходимо обеспечить лучшие бытовые условия жизни людей. Не секрет, что, вернувшись домой, многие крымские татары так и живут в необустроенных деревнях. У них нет водопровода, канализации, газа и нормальных дорог. За 23 года Украина в этом направлении ничего существенного не сделала, а вот России нужно сделать. Соответствующие средства в федеральной целевой программе уже заложены, теперь вопрос за их качественным освоением региональными властями.
Кроме того, нужно интегрировать людей в общее культурное и трудовое пространство. Для этого нужно соответствующим образом построить образовательные программы, делая упор не на национальное образование, но на качественное образование, которое дает возможности найти хорошую работу в интернациональной среде — например, IT-индустрия.
— Кубанский губернатор Александр Ткачев заявил: «казалось, что, если мы присоединим Крым, ничего не произойдет, Запад и Америка это проглотят, и Россия останется устойчивой, крепкой, стабильной». Он назвал обвал рубля расплатой, которую граждане «должны были разделить с президентом, с правительством, со страной». Сегодня вы не испытываете чувство вины перед жителями большой России за то, что невольно стали причиной резкого падения их уровня жизни?
— Нет, не чувствую. Может быть, мы спасли Россию, история покажет. Нас постепенно и незаметно завели в ситуацию технологической зависимости от так называемых цивилизованных стран — надо отдать нам «должное», мы и зашли. Затем за эту зависимость нам неизбежно выставили бы счет, оплатить который Россия едва ли смогла бы.
Теперь же маски сброшены, хотя и удивительно, что многие либеральные политологи продолжают этого не замечать, усматривая в истории с Крымом локальное недоразумение. Нам нужно быть сильными, чтобы выжить. При этом сила понимается не только, и не столько в военном плане, сколько в технологическом — это имеет в сегодняшнем мире прямые экономические и социальные последствия, влияет непосредственным образом и обороноспособность. Так устроен этот мир, и это пора понять! Были бы мы такими — и с Украиной, и Европой были бы другие разговоры и другие взаимоотношения.
Источник - Русская Планета
