В последний день ноября, в самый разгар блэкаута, ехала я в центр на работу. На подъему к остановке ул. Галины Петровой, у парковки «Экомаркета» заметила на обочине молодого человека с табличкой: «Помогите на билет в Тверь».
Мое большое любопытство и маленькое человеколюбие заставило выйти из транспорта и подойти к молодому человеку. Познакомились — зовут парня Михаил. Он приехал в Севастополь на работу. Какая-то фирма в Москве набирала охранников для крымских электростанций. Мол, после подрыва опор по Крыму так и рыщут украинские террористы, мечтающие подорвать резервные генераторы.
Молодой человек увидел объявление в газете и приехал в офис в Москве. Молодая секретарша объяснила ему, что он должен за свои деньги пройти медосмотр и оформить разрешение на оружие, купить билет на самолет до Симферополя и заплатить фирме комиссионные — 2 тысячи рублей. Зарплату обещали щедрую и регулярную: 25 тысяч в месяц, жильем и питанием обеспечивают.
Михаил прилетел в Симферополь, доехал до Севастополя, но на месте его никто не встретил. Фирму, в которую его «устроили на работу», найти не удалось. На обратный билет денег нет. Вот и побирается.
Признаться, денег я Михаилу не дала — с собой всего 200 рублей, да и не вязалось что-то в его рассказе. По словам парня, близких у него нет, детдомовский. Друзья давно и плотно сидят «на стакане».
— Сколько тебе нужно на дорогу?
— Самолет 5 тысяч, до Твери еще 3, на еду пару тысяч надо. В общем где-то 12-15 мне бы точно хватило.
— Как ты попал в такую переделку? Нельзя же ехать, совсем не зная куда?
— Я звонил «начальнику», но телефон не отвечает. Думал, сам перезвонит...
— Слушай, я сейчас на работу еду. Буду возвращаться - уже стемнеет. Дай свой номер телефона, я позвоню, может, с ночлегом помогу.
— У меня нет мобильного, я им не пользуюсь. Ломаются они быстро, денег надо. А мне и звонить-то некому.
«Странно, — подумала я, — ждал, что начальник перезвонит, а куда? В рельсу?». Сфотографировать парень себя не разрешил, на предложение написать о его сложной ситуации ответил отказом. Одет был хорошо — вещи все новые. «Я просто подготовился к поездке, охранником же еду работать — должность серьезная», — застенчиво объяснил Михаил.
Приехав на работу, я стала рассказывать о встрече коллегам по редакции. Они тоже отнеслись к истории парня скептически. Слишком много «слезоточивых» деталей: и детдом, и мошенники, и космические суммы на проезд. При желании можно доехать и автостопом.
На это место я больше не вернулась. А вопросом мучаюсь до сих пор: не нарушила ли я своим недоверием тонкое равновесие добра в этом мире?
Реакция моя и моих коллег понятна. Мы то и дело слышим истории про профессиональных попрошаек, про то, как родители устраивают себе красивую жизнь, придумывая страшные «диагнозы» своим детям, про гастролеров, катающих с «подайте Христа ради» по всей стране. Да и у нас в Севастополе не раз поднимали вопрос о правомерности сбора денег в прозрачные ящики.
И все же люди помогают друг другу.
В студенческие годы я путешествовала автостопом. Это невероятное ощущение свободы, единения с дорогой и людьми, полноты жизни с едва ощутимым привкусом риска. Я доверяла миру, а мир доверял мне. Зимой 2004 года мы катались по черноморскому побережью, и докатились до славной Республики Абхазия.
Эта небольшая территория явилась для меня олицетворением рая и свободы. Дикорастущие пальмы, россыпи апельсинов и мандаринов, послевоенная разруха, где никто не спросит откуда ты и куда идешь — там было все, чтобы почувствовать себя молодым и в меру революционным. Не было только одного — обмена валют. Отправляясь в путь, мы взяли с собой немного — всего 200 долларов, но для такого путешествия это были деньги.
И вот мы на чужой территории с полными карманами гривен и долларовой заначкой. Рубли подошли в концу. Абхазия разительно отличалась от родного Крыма тем, что магазины с более-менее большим ассортиментом были тогда только в больших городах. В селениях типа Нового Афона мы встречали небольшие сельпо с прилавками, напоминающими о дефиците восьмидесятых.
О, эти божественные мандариновые мусорки! Они спасли нам жизнь. Размахивая руками и крича, мы отгоняли от гниющих куч вальяжных коров и выбирали целые, не тронутые разложением плоды. Одна сердобольная бабушка пустила нас в свой огород, чтобы мы набрали хурмы. Сладкая, буквально взрывающая от переспелости — она казалась нам водянистой и невкусной. Хотелось хлеба и чего-то мясного. Ну хотя бы кильки...
Попросить еды мы так и не смогли. Это невероятно трудно: сказать, что голоден и будешь благодарен даже за сухарь. Накануне Старого Нового года нас пригласили в гости. «Эй, ребята, пойдем к нам, мы мясо готовим», — позвал нас на улице незнакомый мужчина. Переглянувшись, мы тут же согласились.
Его звали Анзор. Он воевал в Абхазскую в 92-м, был ранен — часть головы под шапкой у него отсутствует, а мозг прикрывает металлическая пластина. Праздновать Новый год нам пришлось в холостяцком доме под трещание показывающего «снег» телевизора. Кушанье было под стать: вы когда-нибудь ели бульон из вываренной коровьей головы с аджикой и макаронами? Ничего божественнее в жизни не пробовала, хоть на вкус — гадость изрядная.
Абхазы гостеприимны и не терпят за столом возражений. В честь гостей чача в тот вечер лилась рекой. Пить этот крепкий напиток было невозможно, поэтому всяческими ухищрениями приходилось делать вид, что пьешь. В полночь раздобревшие хозяева вышли во двор и стали танцевать свои дикие танцы, стреляя в воздух из автомата Калашникова. А мы сидели в комнате на полу у трещащего и изрыгающего гортанные звуки телевизора, укутавшись в спальники, и думали о том, что хозяева спокойно могут застрелить и нас. Искать-то некому...
Я благодарна этим людям, которые кормили, поили и приглашали нас в гости. Которые все понимали по взгляду голодных глаз.
Автостоп в моей жизни давно уже в прошлом. Может, навсегда, а может просто на время — мысленно я постоянно возвращаюсь к этой теме и читаю отчеты других путешественников.
И знаете, что я там обнаруживаю? Многие автостопщики моего возраста рассматривают помощь других людей, как должное. «Она показала мне древний храм на склоне горы, а потом потребовала за это шоколад и сувениры», — возмущенно рассказывает одна из путешественниц про страну в Южной Америке. «Я попросил их приютить моего друга из Питера, а они отказали ему даже в праве принять душ», — говорит другой.
В том, чтобы поделиться простыми житейскими благами, нет ничего сложного. Но все же должен соблюдаться некий баланс энергий между берущим и дающим. У нас дома теперь тоже ночуют путешественники, которые находят нас через сайт каучсерфинга. Этим летом останавливались две барышни-студентки из столичного города. Мы выделили им лучшую кровать в доме, кормили и поили, а муж вечерами взахлеб рассказывал о нашем славном Севастополе и его истории. Девочки скромно мычали нечто среднее между «ага» и «ясно» в ответ. «Какие-то они холодные, как селедки, — поделился со мной муж. — Обидно: даже на Приморский не пошли. Зачем вообще приехали?»
И тут я поняла: для того, чтобы брать и давать, нужно вообще хотеть коммуницировать. Чтобы попросить, нужно суметь потом отблагодарить. Искренне, от души, убирая подальше в подсознание формулу «ты — мне, я — тебе». А мы боимся. Боимся обнажить душу и сказать «спасибо», до конца жизни нося с собой груз обязанности — обязанности миру за оказанную нам когда-то помощь.
Знаете, какой основной повод для гордости у моей бабушки? «Я никогда никого ни о чем не просила!» — сквозь зубы говорит она. И сейчас, когда в силу возраста она уже с трудом садится в постели, она все равно продолжает утверждать, что ни о чем нас, своих родных, не просит. Хотя полностью от нас зависит.
Что происходит в обществах с развитым «социалом»? В какой-нибудь Германии, Швеции или Норвегии, где человек может сам заработать, выучиться, полечиться без унизительной необходимости кого-то о чем-то просить. Там распадаются семьи, ослабляются дружеские связи. Партнера, детей, родителей можно рассматривать не как поддержку и опору, а как источник непрекращающихся удовольствий. Появились проблемы? Значит, о неудобных родственниках можно на время вообще забыть, а друзей вычеркнуть из телефонной книги. Никаких моральных обязательств и душевных мук. Очень удобно.
Совсем недавно со мной случился несчастный случай. Диагноз кошмарен, а суммы на лечение требовались баснословные. И пока я пыталась прийти в себя в реанимации симферопольской больницы, весь Севастополь, Крым и даже мир собирал. Собирал деньги, эмоции, капельки хорошего настроения. Люди писали мне, звонили, приглашали в гости, передавали книги и разные вкусности.
Я тоже могла бы теперь сказать, что никого ни о чем не просила. Мне и правда трудно было самостоятельно озвучить свои житейские нужды друзьям, которые собирались навестить меня в больнице: «Привезите, пожалуйста, крем для рук и зубную пасту». О доставке лекарств, препаратов крови и еды заботились мои родственники — мне не нужно было об этом думать или говорить.
Но лучше я буду считать, что я просила. Спасибо, что вы откликнулись и помогли. А у меня теперь есть долг, который я обязательно постараюсь вернуть.
