— Вячеслав Николаевич, одна из актуальных тем этой весны и начала лета — запрет купания на Херсонесе. В чем, на ваш взгляд, причина запрета?
— Полагаю, это следствие того, что предоставлен свободный и неограниченный доступ на Херсонес. У сотрудников музея возникло опасение, что это повлечет массовое нашествие горожан и гостей города на херсонесский берег для купания. Люди, попутно проходя через городище, нанесут памятнику непоправимый ущерб.
Фото из архива В.Н. Горелова
— Ваше мнение?
— Херсонесу не повезло. На его территории есть действующий храм, есть городище, и есть море — почти полтора километра береговой линии. Эти три фактора содержат противоречия, которые нужно оптимально учитывать. Когда стало известно о бесплатном входе на Херсонес, я в тот же день написал письмо в музей-заповедник, что неограниченный вход на городище недопустим. Возможно, сообщая об этом, я навлеку на себя гнев горожан, но я не популист. Я предложил такой вариант: определить разумную величину антропогенной нагрузки N, установить на входе «вертушку», и, начиная с шести часов утра отсчитывать число входящих на территорию. Это число отображать на табло, чтобы от посетителей не было обвинений в умышленном ограничении доступа. При достижении предельной величины вход прекращать. Потом работать по такой схеме — двадцать человек вышло, двадцать зашло. В мае месяце замминистра культуры Аристархов на первом же заседании Наблюдательного совета по Херсонесу, не зная о моей идее, — мы с ним не договаривались, потому что до этого не были знакомы – предложил точно такую же схему, он озвучил её почти дословно.
— И каков результат?
— Утверждают, что допустимая антропогенная нагрузка рассчитывается по специальным методикам, на это требуются время и средства. По этой и по иным причинам этот вариант быстро не реализуем. Но я бы в рамках 2016 года поступил так: взял те усредненные данные, которые характерны для пиковых июля и августа, а эти данные у Херсонеса точно есть, потому что они в течение многих лет вели учет посетителей по проданным билетам (и, кроме этого, знают число людей, которые входили в состав принятых экскурсионных групп). Принимая, что прежнее среднедневное посещение заповедника по проданным билетам не наносит вреда памятнику, потому что это проверено экспериментально за истекшие годы, организовал бы именно такой, ограниченный доступ посетителей. Пока это не сделано.
— А как учесть тех, кто приходит в храм или идет на море? Не станет ли такое «нецелевое» посещение территории ограничителем для тех, кто идет именно в музеи или входит в состав экскурсионных групп?
— Не станет. Среднее число прихожан хорошо известно епархии и практически неизменно. Люди на службу идут утром, после службы они все или почти все уходят с территории. А те, кто идет на море, мы их уже «посчитали» — вход-то был платный, и они вошли в состав учтенной и допустимой cреднесуточной нормы N. Чем радикальным 2016 год в этом отношении будет отличаться от прежних лет? Ничем. Организованные экскурсионные группы — это заранее планируемое и хорошо счетное явление, я знаю эту организацию дел на 35-й береговой батарее. Эти группы должны проходить вне очереди и вне предельного числа N. У членов этих групп, как правило, бейджи. Когда они проходят, «вертушка» отключается от счетчика. Вот и вся схема. Фактически имеем три категории: прихожане (пришли, потом ушли), горожане и гости города (их допустимое предельное число N) и организованные экскурсионные группы с бейджами дополнительно к числу N.
— Утверждают, что запрет на купание связан с тем, что городище уходит в глубину береговой полосы. И то, что там скрывается, может манить к себе «черных» ныряльщиков, так как без открытого листа исследования прибрежной полосы недопустимы. Вы можете это прокомментировать?
— Береговая полоса у Херсонеса разная. С севера и северо-запада она открыта штормам и ветрам. Если бы там были остатки городища, были бы исследования и публикации на эту тему. Но мне таковые неизвестны. Известно другое: я был на берегу Херсонеса 11 ноября 2007 года, во время шторма, и видел, что происходило с берегом. Даже если допустить, что такой шторм бывает раз в десять или более лет, то за минувшие две тысячи лет их было уже достаточно, чтобы в хлам размолотить все, что ушло под воду. Другое дело — береговая полоса и дно в Карантинной бухте. Во времена основания Херсонеса она была более мелкой и более узкой, тогдашний урез воды сейчас находится на глубине около четырех метров. Там действительно могут находиться и античные кладки, и остатки древнего пирса, и следы оборонительных башен в виде крупных камней. Но визуально их нельзя обнаружить, они покрыты толстым слоем осадков, природного и антропогенного происхождения. Потому предполагать, что кто-то будет нырять и что-то извлекать из под толщи ила — это лукавство. А если кто и попробует — поймать, отвести в околоток, составить протокол и примерно наказать по закону. Но из-за одного такого гипотетического недоумка наказывать людей запретом на купание — это все равно, что изымать из продажи кухонные ножи, потому что где-то случилось бытовое убийство кухонным ножом под пьяную лавочку.
— Но ведь люди плавают под водой, что-то ищут..
— Вы про отпускников? Про дядек с одышкой, масками и желтыми трубками, которые изображают из себя крутых дайверов?
— Да.
— Ни разу не видел, чтобы они что-то нашли. Если и находят, то лишь битую керамику из отработанных археологических отвалов, которые когда-то высыпали на берег, чтобы защитить его от разрушения волнами. Помню, кстати, как в 80-е годы кто-то запустил слух об опасности трупного яда, который якобы может быть в отвалах и попадает в морскую воду во время шторма. Ерунда это все. А вот тот вред, который нанесен Херсонесу строительством на его территории причалов для яхт-клуба и домиков на берегу, вряд ли кто-то сможет реально оценить. Не исключаю, например, того, что при строительстве причалов для яхт-клуба были частично уничтожены древние ремонтные верфи портового района. В тех местах когда-то был безвредный для археологии причал инженерного ведомства, но, скорее всего, деревянный, в отличие от нынешнего, бетонного.
Фото из архива В.Н. Горелова
— В комментариях вообще пишут о том, что сотрудники музея повинны в уничтожении херсонесской хоры, в застройке Девичьей горки...
— Это мне не кажется справедливым. Другое дело, что не было яркой и публичной борьбы и протестов — наверно, да. Но сотрудников можно понять: будешь возвышать голос против начальства — уволят. А специальность историка, реставратора или археолога — не сильно востребована, да и спектр работодателей узок: отсюда уволили — в другое место не возьмут, на тебе клеймо строптивца. Если уж кого и критиковать, так начальство украинского периода, которое фактически потворствовало или, скажем так, не препятствовало бесчинствам. Мне известна история, как на территории заповедника появился яхт-клуб. Силовые структуры тогдашнего руководителя просто поставили перед выбором: или — или. При этом первое «или» было однозначным, а второе, в случае подписания договора аренды, неоднозначным. Он выбрал второе.
— Вернемся к купаниям на Херсонесе. Оппоненты ссылаются на Энамскую хартию. Что это? Что в ней указано?
— Это апелляция к Хартии ИКОМОС, Международного совета по сохранению памятников и достопримечательных мест. Обращение к Хартии вряд ли может быть состоятельным.
Например, к целям ИКОМОС относится «охрана материальных и нематериальных ценностей достопримечательных мест в их естественной среде, в их культурном и социальном контексте». А разве наличие монастырских купален на территории нынешнего заповедника не относится «к культурному и социальному контексту»? В советские годы допускалось свободное купание горожан на так называемом «Уваровском пляже», для чего был оборудован спуск к прибрежной полосе. У меня есть фотография, сделанная в 1950-е гг. Это тоже тот самый «контекст». Ничего подлежащего охране на этом условно называемом пляже и в его прибрежной акватории нет, что очевидно. Кроме того, при интерпретации и презентации достопримечательных мест должны соблюдаться определенные принципы, в частности — сводящие к минимуму неудобства для местного населения. Мы — местное население? Местное. Вот и не создавайте нам неудобства.
Вместе с тем, безусловно, должна соблюдаться такая цель Хартии, как «сохранение аутентичности достопримечательных мест посредством их защиты от вредного воздействия посетителей». Но это мы уже обсудили.
— Говорят, спуск на Уваровский пляж закрыт калиткой, там намотана цепь и висит замок. Как к этому относиться?
— Я не видел. Если действительно так, то с моральной точки зрения — без комментариев, а с юридической, скорее всего, нарушение закона. Проверю и посоветуюсь с юристами.
— А если обеспечить запрет на купание и закрыть доступ к береговой полосе — это распоряжение федерального центра? Что вы сделали, если бы были директором заповедника?
— Распоряжения надо всенепременно выполнять. Я бы установил таблички «Купаться запрещено» и на этом успокоился. Было велено обеспечить запрет на купание — я обеспечил: вот таблички. Вообще полезно помнить указ Петра Великого и порой вид иметь лихой и придурковатый, «дабы разумением своим не смущать начальство».
— Вас бы уволили.
— Я бы сам ушел, если бы неразумные требования начальства стали нормой.
— Утверждают, что территория музея-заповедника может использоваться исключительно в целях сохранения объектов культурного наследия, их интерпретации и популяризации как памятников археологии.
— То есть иными словами, если в Херсонесе в прибрежной полосе купаются люди — это нецелевое использование земельного участка? Понятно. Тогда у меня вопрос: как Херсонесский заповедник относится к тому, что на западном берегу Казачьей бухты, вблизи усадьбы Страбонова Херсонеса на участках для ИЖС построены пятиэтажки? Там — нецелевое использование земли, чему есть подтверждение департамента архитектуры и градостроительства. Бульдозером срыта часть плантажной стенки. Мы с Алтабаевой Екатериной Борисовной и юристом нашего комитета более года воюем против реального, замечу — реального, а не мнимого, ущерба, который нанесен объекту, подведомственному Херсонесскому заповеднику.
Мы будем благодарны, если коллеги окажут нам помощь в этой борьбе. Специалисты смогли бы выехать на место, провести экспертизу. Если есть нарушения и разрушения — выступить в СМИ, написать обращения в Минкульт, в прокуратуру, в Следком, в управление земельного контроля. Полагаю, что важнее бороться с реальными разрушителями херсонесских святынь, нежели с севастопольцами, отдыхающими на берегу Херсонеса.
А вообще я бы сказал авторам неразумного запрета: побывайте в Питере у стен Петропавловской крепости напротив Дворцовой набережной поздней весной или летом. Народ отдыхает, загорает, некоторые купаются — хотя вода в Неве, прямо скажем, не сильно чистая. Ни полиция, ни сотрудники Петропавловки, а музеев там великое множество, никого из воды не вытаскивают и от стенки не прогоняют. В недолгие солнечные часы народ загорает на кронверке. Та же самая история – ни слова упрёка. Напротив — в обеденный перерыв к горожанам присоединяются сотрудники музеев: в дождливом Ленинграде каждый час, проведенный под солнцем — ценность. В музее-заповеднике Коломенское на лужайках в погожие дни загорают сотни москвичей — никто им жизнь не портит. Наверно, помнят, что ханжество — это стремление стать святее папы Римского.
