Человек — не иголка, а город — не стог сена, но поиски пропавшего в каменных джунглях — задача куда более сложная. Таксиста Юрия Штеймеца, пропавшего в ночь со 2 на 3 августа, искали шесть дней в родном Севастополе. А нашли в Бахчисарайском районе: 9 августа там обнаружили машину с телом человека внутри. Дочь пропавшего, Вероника, рассказала «Примечаниям» о поисках и собственных переживаниях по поводу исчезновения отца.
Полдень. Стоячий воздух недвижим, обволакивает жаром. От пожухлой травы резко пахнет сеном. Сухая хвоя трещит под ногами. Кажется, бросишь спичку — и она мигом загорится. Даже в тени невозможно укрыться от этого пекла. Каждый глоток воды мгновенно выходит потом.
Мы стоим в центре лесополосы где-то в районе Жидилова. Именно в этом районе — в промежутке между улицами Загорулько и Туннельной — у Юрия Штеймеца накануне отключился и планшет с программой такси, и мобильный телефон.
Дорога, по которой мы сюда заехали, внезапно сузилась до пешеходной тропы. Утром, между 6 и 9 часами, здесь прошли кинологи с собаками и нашли «улику» — разбитые «шашечки» Up-Taxi. В этой службе работал пропавший.
На месте выясняется, что «шашечки» старые и вообще не те — у Юрия они была другого цвета. Но мы уже приехали, а значит надо искать. Но как? Куда двигаться? Как понять, где прошли волонтеры, а где — еще нет?
От жары мозг плавится и начинает плохо соображать. Бесцельно бродим кругами вокруг машины, постепенно увеличивая радиус.
Местность сильно разорвана: местами сосны стоят рядами, местами земля, изъеденная воронками и окопами времен войны, поросла непроходимыми зарослями грабинника. В каждой ямке — горы мусора. Пластиковые и стеклянные бутылки, строительные отходы, старое тряпье, обувь, игрушки. Этого добра столько, что понимаешь: спрятать здесь можно все что угодно. И никто никогда спрятанное не найдет.
В лесу мы не одни. К нам подъезжают то машины, то мотоциклы. Люди бросаются к нам навстречу. В руках — ориентировка с фото. «Мы по тому же вопросу», - бросаем в ответ, словно пароль, понимающе киваем друг другу и расходимся.
Ближе к вечеру снова объезжаем дачные кооперативы, гаражи, промзоны и заброшки — все от верха Жидилова до самого Инкермана. Заглядываем даже в старые обводненные карьеры, где в летний день отдыхает уйма народу. Никакой системы в наших поисках уже нет, мы страшно устали, взгляд замылился...
Вокруг встают заборы, заросли кустарника, дома с выбитыми глазницами окон, старые гаражи. Машина, на которой ездил Юрий Штеймец, может стоять в любом из этих дворов.
Наш расчет лишь на то, что ее специально никто не прятал, что Юрию просто стало плохо в дороге, и он остановился там, куда доехал. Или на то, что люди, напавшие на таксиста, не планировали преступление заранее и просто бросили автомобиль.
На следующий день — новое место поиска. Пришла ориентировка: искать в районе Юхариной балки. Дачи, лесополосы, пятна промзон. Между ними в центре — аэродром ДОСААФ. Местность более удобная для визуального осмотра: края балки хоть и не выражены, но хорошо просматриваются. Можно не ездить по закоулкам, а окинуть взглядом перспективу с возвышенности.
В одном месте набредаем на старый полузаброшенный кооператив. Судя по стройматериалам, дачные домики начали появляться здесь лет 20-25 назад. Но их так и не достроили. В степи возвышаются лишь остовы — разрушенные коробки из инкерманского камня, бута и ракушки. И вдруг на одном из участков - внушительных размеров грядка с помидорами. Рядом деревянный туалет и самодельный душ. И палатка, в которой по всей видимости живут люди.
Через пару часов убеждаемся: наши представления о просматриваемости местности ошибочны. С 20 метров замечаем в лесопосадке машину грязно-белого цвета. На крыше шашечки Up-Taxi нужного нам цвета. Неужели он? Подъезжаем ближе: марка автомобиля не та, за рулем водитель — абсолютно голый, курит. Одежда развешена по веткам деревьев и на дверях авто.
Спрашиваем, знает ли он о пропавшем. Все-таки коллеги, в одной службе работают. Наверняка администрация Up-Taxi оповестила своих водителей. «Нет, даже не слышал о таком», — равнодушно отвечает мужчина и продолжает курить, глядя в одну точку.
Еще раз оглядываемся — вот она машина, рядом дорога, вокруг сосновый лес. Мы заметили автомобиль только когда вплотную к нему подъехали. С воздуха его тоже вряд ли разглядишь — слишком плотно сплелись ветви. О каком визуальном поиске может идти речь, если каждую лесополосу нужно буквально прочесывать, проходить цепью, попутно обращая внимания на каждую подозрительную деталь. В этих местах одного строительного мусора — килотонны. Спрятал человека по кусочкам в мешки — и поминай как звали.
С дочерью пропавшего, Вероникой, мы встретились буквально за два часа до прихода страшного известия: машину ее отца нашли в Бахчисарайском районе, в Бельбекской долине. Внутри автомобиля — тело, которое еще предстоит опознать.
Все шесть дней она вместе с семьёй искала отца. С друзьями и волонтерами они каждый день выезжали туда, где кто-то видел похожую машину, следы крови или борьбы, почувствовал неприятный запах, исходящий из заброшенного подвала. Проверялись все сигналы, полученная информация сразу же передавалась силовикам.
«Сейчас мы не знаем, как искать, — жаловалась нам женщина. — Куда ехать? Мы прочесали местность там, где он был замечен в последний раз по сигналам «маячка» программы такси и мобильного телефона. Куда двигаться дальше, непонятно».
Вероника давно не жила с папой — родители развелись, когда она была маленькой. Общались они редко, в основном по телефону. У папы — новая жена, дети. У Вероники — своя семья.
О пропаже отца ей сообщила бабушка. Утром 3 августа позвонила и сказала, что он не приехал с работы. Дочь сразу же стала его искать. «Первая мысль: папе стало плохо, — вспоминает она. — У него с сердцем, с шеей проблемы. Машина наверняка стоит где-то на обочине, а сам он в больнице. Стали обзванивать. Все обзвонили — нет результата».
Следующий шаг — опубликовать информацию в соцсетях. Затем Вероника с мужем поехали в Ленинское и Нахимовское РОВД и написали заявление о пропаже человека. Стала поступать информация: дочери сообщили, откуда Юрий в последний раз звонил по мобильному и телефону и где отключилась программа «Честного такси» — второй службы, на которую иногда работал отец.
Версию, что отец просто «загулял» в день ВДВ, Вероника отвергла сразу. «Он довольно закрытый человек, — рассказывает она об отце, — ни с кем не общался. Он не из тех, кто ходит к друзьям. Знакомые были, но в основном жизнь проходила внутри семьи. Выходные проводил с женой и детьми. Он больше 20 лет вообще не пьет».
Вечером 2 августа он позвонил жене около 9 часов вечера. Рассказал, что у него был сложный заказ и он очень устал. Сложными таксисты считают заказы, когда клиент много ездит, при этом в каждой точке нужно ждать — или основного пассажира, или каких-то его друзей. Водители такие заказы не любят. Бывает клиент выходит, просит постоять и исчезает. Как назло, сумма на счетчике при этом часто зашкаливает за полтысячи рублей. Обидно.
«У папы стабильно случалось такое примерно раз в неделю, — говорит Вероника. — Но в этот раз все было нормально. Он высадил последнего клиента от up-taxi в районе казино «Луксор». В 21-30 должен был подъехать за постоянной клиенткой, которую он отвез на место в районе 8 вечера и договорился потом забрать — она должна была быть последней в этот рабочий день. Но к ней он уже не доехал».
Как Юрий Штеймец оказался в районе Туннельной, родные не знают. В первый день, 3 августа на поиски вышли самые близкие — всего несколько человек. Прочесывали местность в поисках машины, каких-то следов или хотя бы мобильного телефона: была надежда, что его выбросили там же, где выключили.
«Заглядывали в люки, лазали по кустам, — рассказывает женщина. — Вдруг к нам подъехала машина, тоже такси. За рулем дедушка старенький, в очечках. Из нее выскочили двое парней, лет по 30, неприятного вида.
Мне показалось, что они наркоманы. Стали спрашивать у нас, что мы забыли на Тоннельной. Мы говорим, что ищем человека. Они сказали, что тоже ищут — котика. Честно, я испугалась, хотела бежать. Подумала, что это убийцы приехали с очередной жертвой. Машину успели сфотографировать, передали данные в полицию. Скорее всего это действительно были наркоманы, приезжали за закладкой. Там вокруг валяется много ампул каких-то, шприцов».
.jpg)
К 9 вечера в район подтянулись волонтеры. Компания мужчин по темноте, с фонарями, обшаривала местность в течение пяти часов. Но никаких следов машины или пропавшего человека обнаружено не было.
Стало ясно, что для поиска нужны еще люди. На 4 августа объявили общий сбор. Утром на месте встречи было около 50 добровольцев и с десяток машин. Карту разбили на участки, которые прочесывали на автомобилях и пешком.
В 6 утра к осмотру лесополосы в районе Жидилова приступили кинологи с собаками. Они сразу предупредили родных, что вряд ли смогут чем-нибудь помочь. Поисковые собаки приучены искать конкретного человека по следу в лесу, за городом. В городе они могут лишь показать место, где находится абстрактный человек — эта задача актуальна для поиска пострадавших под завалами во время катастроф. Искать пропавшего по следу в городской черте собакам трудно — слишком много посторонних запахов.
Одновременно район осматривали с воздуха. Пришел человек с квадрокоптером, снимал местность на видео, перемещаясь с точки на точку. Просматривая отснятый материал, волонтеры надеялись обнаружить хотя бы машину. Но затея себя не оправдала, утверждает Вероника. 
«Я пыталась смотреть, пока снимали, но это каша, — объясняет она. — Слишком много лишних деталей. Надо видео увеличивать, отсматривать каждый кадр, чтобы не пропустить спрятанную машину. То же касается и камер: на скорости в темноте при плохом освещении местами невозможно понять, что это была за машина. Не то, что разглядеть номер. К тому же половина камер в Севастополе вообще не работают. Они либо снимают в реальном времени, транслируя изображение на монитор, либо выключены».
Тем не менее все отснятые материалы родные Юрия передали следственным органам.
Сама Вероника весь день ходила по району в пешей группе. Осматривала зеленую зону по обе стороны дороги, ведущей на Жидилова от Лабораторного шоссе.
«У нас не было опыта, снаряжения, — вспоминает дочь пропавшего. — Когда приезжаешь на местность, понимаешь: в этом лесу можно ходить неделями. Чтобы прочесать лес за 2-3 часа, надо привезти все 50 человек, растягиваться цепочкой и идти.
Нас было две машины, 8-9 человек. Рассредоточились по обе стороны дороги, прочесывали лес. Заглядывали в люки, бетонные кольца. У нас была карта, мы писали трек. Потом возвращались на точку сбора, отмечали места, где уже прошли. В тот день мы обследовали довольно большой кусок».
Именно такую методику — разбивку местности на квадраты и прочесывание ее цепочкой — применяют поисковые отряды «Лиза Алерт». Пользователи социальных сетей сразу посоветовали Веронике обратиться к ним за помощью.
«У них форумы, отряды по 500 человек, они профессионалы, — поясняет женщина. — Мы оставили две заявки через сайт и в крымской группе. Дозвонились не сразу и только на московский номер. Оказалось, отрядов в Севастополе нет, поэтому они сделали ориентировку и опубликовали в своей группе».
Одновременно волонтеры распространяли по городу листовки с фотографией и ориентировкой. Беседовали с жителями Корабельной стороны, рассказывали о пропавшем. Люди реагировали по-разному: кто-то равнодушно, кто-то задавал вопросы, кто-то вообще вел себя агрессивно, нападая на «шляющихся» по улицам молодых людей.
«В лесу мы тоже повесили листовки, — говорит Вероника. — Мы знаем, что там часто работают поисковики. Они ищут захоронения воинов времен Великой Отечественной».
Через соцсети информация распространилась по всему городу и вышла за его пределы. Люди активно делали репосты. Вероника предполагает, что эти действия на самом деле могли помешать поиску.
«Возможно, группировка именно этим занимается: отслеживает информацию в соцсетях, а потом уводит машину все дальше и дальше, — говорит она.
— Если преступник захотел спрятать машину и тело, он может спрятать так, что не найдут никогда. Все эти репосты делались с расчетом на то, что преступник идиот и наркоман, оставил машину на видном месте».
Пользователи соцсетей развернули свою «поисковую операцию». Чего только не писали люди в комментариях за эти шесть дней. Какие только звонки не поступали на телефоны родных.
«Кто-то написал, что он жив и вернулся из Ялты довольный, — вспоминает Вероника. — Одна женщина утверждала, что машина выехала из города. Я отреагировала негативно: таких данных на тот момент не было ни у кого. Но она сказала мне, что информация проверенная».
Звонили люди и говорили: в таком-то районе горит машина, поезжайте и проверьте. При этом на уточняющие вопросы ответить не могли — ни места, ни времени, когда машину «видели», точно не знали. 
Звонили дети, утверждали, что нашли в мусорке паспорт водителя. Смеялись в трубку. Муж Вероники пригрозил им ответственностью за дачу ложных показаний. Они испугались, стали говорить: «Паспорт точно видели, но сейчас его там уже нет».
«Видимо, людям просто скучно, — с прискорбием говорит дочь. — Кто-то кино любит, чувствует себя детективом, пытается и в жизни проводить расследования. Кто-то просто самоутверждается».
Помочь в поисках пытались и те, кто называет себя экстрасенсами. В первый день на место поиска приехала женщина. Она вела себя тихо, никаких заявлений не делала, происходящее не комментировала. Но когда Вероника с мужем подвозила ее домой, она неожиданно сказала: «По глазам вижу, его нет в живых».
Звонили и писали люди, представлялись экстрасенсами. Некоторые из них утверждали, что Юрий жив, но ранен. Что его срочно нужно спасать. Описывали места, помещения, где он якобы находится, но без точного указания локации. Зато описывали другие детали. К примеру, называли имена родных. Видимо, рассчитывали произвести эффект на семью — убитые горем люди могли не обратить внимания, что любой человек может прочитать имена с номерами телефонов в соцсетях.
«Это моральное насилие, — с чувством говорила нам Вероника, в тот момент она еще не знала, что отца найдут мертвым. — Я не то что в них не верю... я не знаю, работает это или нет. Я не сталкивалась с ними и не хочу. Для меня сейчас физический поиск — это единственное, что работает».
Эти люди, экстрасенсы, хотят просто проверить свои наработки, считает Вероника. Деньги их тоже могут интересовать, но не всегда. Для считающих себя «видящими» пропавший человек — возможность самоутвердиться.
«Они знают, что ты хочешь услышать в первую очередь, — поясняет она свою позицию. — Представляете, что я чувствовала, когда услышала, что папе плохо и он зовет меня? Мне хотелось броситься на поиски, бежать — все равно куда. Бегать кругами где угодно, только чтобы его найти. Это насилие, давление, это очень тяжело».
Кто-то скинул ориентировку в группу «Поиск пропавших эзотериками». В комментариях посыпались предположения. «Жив, мертв, снова жив, — пересказывает сообщения Вероника. — Карты говорят то, карты говорят это... Один человек написал: «Немец в день ВДВ в Севастополе, в местности у Малахова кургана». А другие тут же подхватили: «Это знак?» Папа не немец, но фамилия у него немецкая. Знаете, это какое-то безумие, я даже не хочу иметь к этому никакого отношения. Пусть тот, кто верит, занимается этим».
Еще позавчера у Вероники была надежда. Хоть призрачная, но надежда.
«Вся информация у следователей, — говорила она журналистам. — Мы им все передаем, а они нам ничего. Я не спрашиваю, мне страшно. Я жду, что мне позвонят и скажут: «Надо собрать группу и прочесать местность». И я пойду».
Главная проблема Севастополя — огромная городская территория, заселенная неравномерно. «Цивилизация — это только центр города, — говорит Вероника. — Любая окраина — это уже треш, даже спальные районы — Камыши, Остряки. Особенно дачные кооперативы».
Сплошные тупики, закоулки, заросшие дороги, свалки. Рядом с жилыми домами стоят нежилые. Рядом с респектабельными особняками — бомжатники. Много заброшек — шахт, колодцев, недостроенных зданий. Многие дачи так захламлены, что невозможно понять, свалка это или жилой дом.
При такой разорванности территории невозможно найти не только человека, но и машину. Даже если ходить цепочкой в тысячу душ день и ночь, прочесывая территорию. У большинства волонтеров вообще не было никакого поискового опыта: куда смотреть, на что обращать внимание, как построить маршрут? И подсказать, как правильно поступать в такой ситуации, некому.
«На самом деле то, что я тебе сейчас рассказываю — это мануал для злоумышленников, — говорит Вероника. — Хочешь ограбить таксиста и спрятать — пожалуйста. Это проблема города, проблема коммуникации. Это не просто пропал человек, и его не могут найти. Это наша общая безопасность». 
Надежда на уличные камеры — утопия. Часть из них вообще не работает, часть - лишь передает изображение на монитор, не записывая его. Некоторые направлены так, что непонятно, кого они вообще могут заснять. Другие снимают в таком поганом качестве, что невозможно разобрать даже марку машины, не то что разглядеть номер.
Вероника считает, исчезновению ее отца поспособствовало множество факторов. Основной — отсутствие мер безопасности, защищающих таксистов, работающих на крупные службы. Единственный «маячок», который у них есть — программа на планшете. Как только из нее выходишь, пропадаешь «с радаров»
Физических «маячков» — gps-устройств — в машинах нет. Их могли бы вшивать под обшивку сидений, чтобы в случае тревоги автомобиль было проще обнаружить. Но в нашем городе такие никто не ставит, видимо, слишком дорого.
«Тревожной кнопки» в Up Taxi тоже нет. Точнее она есть — в приложении, но пользоваться ей неудобно. «Она работает, - рассказал «Примечаниям» один из водителей службы. - Так работает, что диспетчеры подскакивают на своих местах — такой противный сигнал. Они же там сидят в наушниках».
Именно диспетчеры службы принимают решение, распространить сообщение о помощи среди других таксистов или нет. «Оно тоже приходит в тестовом виде, — сказал наш собеседник. — Это неудобно. Я не буду на ходу открывать вкладку, чтобы посмотреть, что там написали. Не буду высаживать пассажиров. И вообще, у нас тысячи машин, мы друг друга не знаем, поэтому не помогаем. При Украине я работал в службе 056, у нас были рации. Говоришь «У меня проблемы» и адрес, и сразу же съезжаются все, кто работает в этом районе. Было всего 200 машин, и мы знали друг друга в лицо».
По словам водителя, о том, что пропал его коллега, он не слышал, а ведь мы беседовали с ним на пятый день поиска. На Up-Taxi в городе работает несколько тысяч человек. Неужели служба не могла сразу распространить информацию, чтобы таксисты просто смотрели по сторонам?
Диспетчеры Up Taxi странно вели себя и в первый день после пропажи. Отказались сразу сообщить телефон последнего клиента, хотя номер не попадает под закон о защите персональных данных.
Дочь пропавшего в последующие дни неоднократно звонила в службу, и каждый раз ей приходилось объяснять, кто она и чего хочет. Диспетчеры будто и не знали, что у них во время работы исчез водитель.
«К безопасности таксистов должно быть максимальное внимание со стороны службы, на которую он работает, — рассуждает Вероника. — Но безопасность водителей — это проблема не только работодателей. Человек сам должен осознавать, что он в зоне риска. Папа мог позаботиться об этом сам, установить в машину «маячок». Об этом должен сейчас подумать каждый таксист — ради детей, ради своей семьи».
