— Уже почти 2 года вы — сенатор.
— Полтора года.
— Вы поняли эту систему, стали «системным» человеком? Влились или пока не чувствуете себя «своей»?
— Я не знаю, каким был СовФед раньше, но сейчас это очень хорошо выстроенный механизм. Уже понятно, к кому в каких комитетах можно обратиться за содействием, чтобы реально его получить. Очень хороший контакт с комитетом по социальной политике, в который я вошла, с комитетом по бюджету... Благодаря нескольким общим мероприятиям мы вообще все перезнакомились и уже не просто здороваемся. У меня были личные встречи с Валентиной Ивановной Матвиенко, это касалось и двух наших будущих больниц, и университета с его имущественным комплексом, и проблем застройки, кадровой политики, — все это под пристальным вниманием.
— Что дают такие встречи?
— Это возможность следующего шага. Валентина Ивановна прекрасно понимает остроту ситуации в городе, понимает важность того, чтобы мы решили прежде всего социальную повестку. Главные вопросы — это вопросы жизни города, вопросы социального плана. Если мы не решаем эти задачи, тогда мы фактически блокируем нормальную работу трудовых коллективов города.
— Вы не так давно отчитались перед законодательным собранием о своей работе, во-первых, как вы рискнули, а во-вторых — на что вам хотелось обратить особое внимание парламентариев и горожан?
— Письменный отчет хронологически отражал основные аспекты деятельности на протяжении года, как связанные с городом, так и с работой в комитете. А с трибуны для меня важно было не пересказывать уже представленный отчет, а остановиться на самых серьезных проблемах, которые пришлось решать, и на проблемах текущего дня, которые сейчас требуют решения.
— Что-то из новой проблемной повестки перечислите?
— Очень большое количество жалоб горожан на состояние с долевым строительством. Правительство Севастополя ничего не предпринимает, чтобы решать эти проблемы, более того: фактически с использованием рычагов власти запускаются рейдерские схемы. Пользуясь неразберихой, в том числе документальной, пытаются все переделить. Меня очень беспокоит то, что я увидела. Сейчас над этой проблемой работаем вместе с уполномоченным по правам человека.
Ещё одна важнейшая проблема — продвижение строительства двух новых больниц. Я считаю, что пришло время в открытую говорить в целом о ситуации, которую мы имеем на сегодняшний день в здравоохранении. Говорить об этом на уровне федеральных органов исполнительной власти.
— Вас там слышат? Вы чувствуете поддержку, интерес, стремление к реальным действиям?
— Если бы не слышали, то те вопросы, которые мы поднимали, не были бы решены. Научные институты, земли университета, лицензирование на морские специальности... Слышат. Опять же, вопросы, связанные с объектами культурного наследия — это большая совместная работа, работа заксобрания, непосредственно Алексея Михайловича Чалого. Это тема, которую он постоянно в фокусе внимания держал и считал, и считает, что для города это крайне важно.
— Вы же вместе входите в состав федеральной межведомственной комиссии по этому вопросу, она часто собирается?
— Раз в квартал. Вот мы собирались в декабре, скоро будет очередное. Оно будет посвящено тем вопросам, которые отрабатывает ОНФ, — связанным с сохранением объектов культурного наследия.
Обидно, кстати, что два лебедевских объекта в Артбухте будут увековечены, — ведь это же просто надругательство и над памятью, и над историей! В прошлом году мы впервые с сотрудниками морского Гидрофизического института подняли вопрос о сохранности стелы Штык и Парус, это тоже одна из визитных карточек города, и этот символ города стал неким придомовым архитектурным объектом. Помимо всех прочих проблем с этим памятником, труба котельной, которая отапливает «голубые унитазы», возвышается рядом с ним. Настолько изуродовать город! У меня дедушка работал в службе главного энергетика Нижнего Новгорода и занимался проектированием громоотводов для новых памятников. Это, оказывается, наука, которая требует расчета, громоотвод не должен портить общий вид и в то же время должен быть эффективным… Вот пример, насколько бережно в советское время подходили к вопросу. А у нас?!
У меня уже на слова «эффективные инвесторы» одна реакция: «Будут грабить».
— Давайте к медицине вернемся... помните, когда вы сделали объезд поликлиник детских, что произошло? Ехали вы без предупреждения, много увидели, мягко скажем, неправильного. А после этого один за другим начали выходить заявления от коллективов, что у них все в порядке и они ни на что не жаловались... Как вы на это реагируете?
— Я больше всего опасалась, что будет именно такая реакция, что мы приедем, и получится как по классике: потом начнут бить по непричастным. Люди уже настолько запуганы и задерганы руководством, которое принимает решения, потом отменяет эти решения, которое все время обращается с подчиненными, как хочет, потому что в городе плохо с работой... Но наступает предел, когда и чувство ответственности, и необходимость заработка человека уже не держит, и начинаются увольнения, местами массовые. Любая система должна быть понятна. Когда система не понятна, она начинает вызывать отторжение.
У нас главный врач поликлиники детской сейчас должен обеспечить ремонт здания или вывезти его из аварийного здания временно куда-то, чтобы обеспечить нормальную работу и при этом обеспечивать непрерывность медицинского процесса. А он сталкивается с тем, что сыпятся кадры, уходят люди, нет специалистов, не прикрыты участки, он просто не знает, а как в таких условиях эту медицинскую помощь оказывать. Когда на него навешивают несвойственные функции, наступает предел возможностей, пропадает вообще всяческое желание что-то делать.
— А что на эти доводы отвечают «реформисты»?
— Ничего не отвечают. Их это не интересует. Даже на сенаторские письма ответы приходят поздно либо не приходят вообще.
— Разве это не наказуемо?
— Наказуемо. Обращаюсь в прокуратуру, с небольшим эффектом. Приходится использовать другой способ — выходить на более высокую точку принятия решения и с другими людьми решать эту задачу на федеральном уровне. Тогда им приходится отвечать на неудобные вопросы. Взять, к примеру, попытку саботажа строительства двух больниц. Я считаю, что это преступно и глубоко безнравственно. Там изначально заложена была ошибка, но ведь если ты руководишь процессом, то это предполагает, что ты должен уметь брать на себя ответственность! Ответственность за ошибки, даже если они были допущены не тобой, ответственность отстаивать свою позицию, доказывать, обращаться в соответствующие инстанции, искать союзников.
Говорят: «будет перераспределение средств», а через 2 недели — «не будет перераспределения средств». Опять начинаешь двигаться, выходишь на определенные решения — «будет перераспределение средств». Проходит месяц — «не будет перераспределения». Как в этих условиях что-то делать?!
— А нет ли у вас ощущения, что нашим управленцам в течение полутора лет всё прощается, будто индульгенция какая-то выдана на ошибки? Предел наступит?
— Я думаю, что предел уже наступил. Просто механизм принятия соответствующих решений не столь быстрый, но он выверен. Не получится шашку схватить, на боевого коня прыгнуть и требовать: «дайте нам реакцию прямо сейчас!». Я теперь понимаю: чтобы получить результат, нужно иногда фактически отойти в сторону, просчитать другую комбинацию, которая приведет к достижению цели. С больницами я «впряглась», потому что, если сейчас не будет принято принципиальное решение по строительству, ещё сто лет ничего не будет построено.
И участок земли уже показали, и просчитали привязку к этому участку, подключились уже люди, минздрав прислал специалистов, просчитали техническое задание, Минэконом посмотрел, что это реально, соответствует аналогам. Вот вроде бы все должно связаться, а потом бах! — и опять отброшены назад.
Под строительство первоначально предполагался участок на хуторе Пятницкого, еще по Генплану 1983 года. Я предполагаю, в чем там проблема: наш городской совет жил за счет городских ресурсов, и скорее всего, этого земельного "пятна" нет в требуемых размерах по площади. Скорее всего, мы столкнемся с тем, что в очередной раз были у города уведены земли. А заметьте — если мы два объекта привязываем в одном месте - это даёт экономию на 10-15 %. По хутору проходят две большие дороги, инфраструктурную привязку сделать проще, когда что-то уже есть. Чем уводить один объект на Горпищенко, а один оставлять в перспективе, если будут одновременно выделены средства - даже одновременно оба объекта строить на одном пятне удобнее и выгоднее.
С этими больницами мы прошли через такие этапы: то планировали диспансер на комплексе 5-й больницы, оказалось, что там нет земли требуемой, выдохнули: "слава богу", не место ему там. Потом была безумная идея больницу скорой помощи "посадить" за кладбищем 5 км: там одна дорога, тупик, никаких коммуникаций. Есть резервное "пятно" для двух больниц, это если будет добрая воля военных.
— А вы с вашим уровнем допуска к непубличным документам владеете информацией, полной картиной, разделены ли земли между городом и флотом? Что у нас есть, что отдано?
— Нет. Невозможно получить эту информацию в правительстве. Но... вот мы сейчас заговорили, и я думаю: а что мне мешает выходить официально на Минобороны правительства РФ? И чтобы запросила эту информацию не я, а соответствующий вице-премьер, чтобы стало ясно, а что в действительность есть в распоряжении Севастополя... Тогда увидим полную картину. Я помню украинский период, когда мне пришлось случайно услышать по поводу проектов строительства за Муссоном, на пятне аэродрома Южный, что это все уже распределили под строительство элитного жилья. Может быть, в этом и сейчас проблема.
— Вы сейчас много взаимодействуете с уполномоченным по правам человека… В Севастополе не до конца сформирован институт уполномоченных, почему так происходит? Кто мог бы, по вашему мнению, отвечать за соблюдение прав ребёнка и предпринимателей?
— Уполномоченным по правам человека стал Павел Буцай. По правам ребенка я вносила кандидатуру и рекомендовала Елену Голубеву (Прокину). Я знаю, как она умеет решать поставленные задачи, когда она задачу ставит, как она ее методично отрабатывает. Вопрос остается открытым.
— Почему так долго тянется эта история?
— Возникли вопросы, связанные с документами. До конца мая претенденты их ещё раз пересмотрят, проработают. В июне этот вопрос должен решиться. А по предпринимательству - мы же знаем, чья кандидатура выдвигалась (общественник Иван Комелов, - прим. ред.) и вызвала блокирование закона губернатором. В отсутствие закона мы вынуждены иметь уполномоченного по делам предпринимателей в такой странной форме, как сейчас.
— Контакт с депутатами Законодательного собрания как налажен? Нет ли завышенных ожиданий от ваших полномочий? От вас много требуют?
— Наоборот, они от меня ничего не требуют, и меня это расстраивает, и ещё как. Иногда они поднимают вопросы, которые в одиночку в замкнутой среде не решить. А чтобы понять, что не можешь решить, уходит время…
У нас пока чаще получается, что я проявляю инициативу. Временами один и тот же вопрос и с моей, и с их стороны приходит в итоге в несколько «адресов», и все вместе мы начинаем ситуацию в разные стороны тянуть. Я бы хотела, конечно, лучшей координации общих действий, возможности быть в курсе парламентской повестки – это же не форма контроля, а форма взаимодействия, чтобы была выстроена система реакций и совместных действий.
— В сентябре будут выборы в Госдуму. «Думец» и сенатор – союзники или оппоненты? Чего вы ожидаете от человека, который будет представлять Севастополь в Госдуме?
— Госдума и Совет федерации – это две составляющие и дополняющие друг друга системы, образующие законодательную ветвь власти. Естественно, депутат Госдумы и сенатор не должны работать в оппозиции в отношении друг к другу. Сенатор – это коммуникатор для решения тех проблем региона, которые глобальны, которые не решаются на уровне субъекта. Депутат Госдумы – это часть единого органа, который, рассматривая практику действующего законодательства, изменяет систему в целом, даёт результат для всех регионов.
— Вы за кого-то болеете на предстоящих выборах?
— В отношении того, что происходило с Единой Россией в Севастополе, я дала свою оценку еще в конце 2014 года: она превращается в Партию регионов.
— Ничего не изменилось?
— В лучшую сторону - ничего.
— Кого-то из их кандидатов поддерживаете, может, Белика?
— С Дмитрием Анатольевичем я готова была «встать к барьеру», несмотря на то, что не владею никаким видом оружия.
— За полтора года в высокой профессиональной политике вы не привыкли договариваться и работать с кем угодно?
— Я считаю эту установку иезуитской. Договариваясь с кем угодно, в итоге ты сам не заметишь, как дьявольская маска прирастет, и снять ее будет нельзя. Для того, чтобы договариваться, надо принять враждебную позицию, именно принять. У меня один из любимых спектаклей - “Убить дракона” Марка Захарова …
— Как вы оцениваете политические перспективы предпринимателя Олега Николаева?
— Я не знаю Шкаплерова (летчик-космонавт, чья кандидатура в депутаты ГД поддерживается губернатором Севастополя, - прим.) – ни как профессионала, создавшего что-то в Севастополе, ни как человека. А Николаева знаю. Я знаю, что для города делает Олег. У меня это вызывает уважение и приятие. Он человек дела.
— А партия новая – Партия Роста - не смущает?
— Смущает. Переформатирования и избавления от так называемого «олигархического наследства» в ней ещё не произошло. Но сейчас куда ни кинь, всюду клин. Добежишь до партии - вроде бы звучные, имеют харизматичного федерального лидера, который воспринимается как прогрессивное начало... А на уровне Севастополя эти партии представлены совсем другими личностями. Интересно, что от одной из таких партий, представленных в нашем парламенте, на меня в Совет федераций пришёл донос.
— О чём донесли?
— По событиям августа 2015 года, когда было собрано более 22 тысяч подписей к Президенту.
— А благодарности не пишут?
— А благодарность подписала председатель Совета федерации за работу. Нас видят, нас слышат, с нами работают.
— Срок каденции сенатора 5 лет?
— Каденция сенатора продолжается все то время, пока действует парламентский состав региона, который наделил этими полномочиями.
— Программа максимум, которую вы для себя определили на этот срок?
— У нас сейчас все текущие задачи – глобальные. Хоть с несколькими справиться – уже большое достижение и перемены для города.
Спустя полтора года я начинаю действительно понимать систему формирования законодательного поля. Это очень медленная, кропотливая работа, не та, как я привыкла. Это скрупулёзная проработка в комитетах, длительные согласования. Чтобы даже всеми одобренный проект был запущен, нужно продумать всё до мелочей – от развития проекта, источников финансирования, финансирования в будущем, до того, как это скажется на бюджете, как это будет согласовываться с действующими нормативами, в том числе на перспективу, как это повлияет на параллельные системы. С тем же ФМС пришлось столкнуться: действия должностных лиц в одном вопросе действительно решают задачу безопасности, а в то же время происходит разрушение жизненной среды конкретных людей. И вот эти перегибы надо учиться устранять, потому что должен быть универсальный механизм, который работает одинаково для всех, либо исключение, но для него нужно веское обоснование.
— Скажите, а с «ведерком синим» вы ездите, пользуетесь привилегиями?
— Нет, по Москве с «синим ведерком» перемещаются только руководители высокого ранга. Есть служебная машина. Она мне и в Севастополе вообще-то положена по закону. В местном правительстве, правда, не считают нужным обеспечить возможность сокращать расстояния и время для решения проблем севастопольцев. Но меня это нежелание правительства не особо огорчает, наоборот: это позволяет не выпадать из городской среды, иметь возможность рассмотреть всё с близкого расстояния. Я вижу: неубранные улицы, разбитые, перековерканные дороги…
— Разве не странно: почти два года прошло, а улицы до сих пор не убраны, дороги разбиты, хотя столько денег вкладывается во все это, ну как так-то?!
— Без комментариев тут. И так ясно. Ещё год назад, летом, Чалый объяснил двумя словами, что происходит. Он назвал два качества, которые присущи команде управленцев: некомпетентность и зашкаливающее чванство. Мало того, что не знают, как, и не могут адаптироваться к среде, к требованиям современным, так ещё и уверенность в своей полной непогрешимости, восприятие себя истиной в последней инстанции… Вот и получаем, что получаем.
— Чтобы вы хотели бы сейчас донести до севастопольцев, может быть, обнадежить или призвать к терпению, а может, наоборот, - мобилизоваться?
— Нужно учиться отстаивать своё. Например, наши научные институты: их невозможно было бы отстоять, если бы не позиция трудовых коллективов, когда люди, невзирая на притеснения, запугивания, отсутствие зарплаты, когда от них требовали подчиниться неприемлемому решению, мотивируя тем, что это решение Москвы,что это в интересах государства, - не смирились и добились своего. Сейчас те, кто пытался вот схему увода имущества провернуть - ими уже занимаются компетентные органы. Как ты ни крути, это рано или поздно наступает. А вот если бы они тогда замолчали, то этот институт сочинский, который выступал в качестве поглотителя, уже бы тоже хлопнулся давно, и активно бы продвигался вопрос застройки этих территорий в центре города.
Но бывают и так, что кто-то в своих целях начинает вводить людей в заблуждение, манипулировать ими. Каждый вопрос нужно рассматривать в перспективе и со всех сторон, и этому надо учиться.
— А это мы еще не умеем? Не научились?
— Пока нет. Наш-то опыт прежний, по-честному если, по сути - разрушительный. Я сейчас чётко понимаю, что должна выбирать такой инструмент для решения задачи, который и систему не разрушит, и будет максимально щадящим для людей, и при этом результативным. Когда это удаётся – ура.
