Крымские и севастопольские православные храмы в Страстную седмицу и в день Воскресения Христова закрыли от верующих. Церковно-светские власти, разрешив быть в церквях только священнослужителям и их помощникам, объяснили эту строгую меру предупреждением распространением коронавируса. Этот шаг смутил многих иерархов и прихожан, которые разделились на тех, кто за, и тех, кто против таких действий, они высказывали свои позиции в СМИ и соцсетях. Пасха наступила — и споры о том, кто и что приобрел или потерял в сложившейся ситуации, отошли на задний план.
«Примечания» встретились в Севастополе с известным в городе священнослужителем — протоиереем Алексеем Петренко, настоятель храма в честь Державной иконы Божией матери на Красной горке. В прошлом он — крупный предприниматель, которого сейчас назвали бы медиа-магнатом, и сооснователь рок-группы «Ли.Дер»; а в настоящем — православный пастырь, который после крещения захотел построить храм. Отец Алексей рассказал о спасении от самого страшного вируса, об испытании коронавирусной инфекцией и о том, как в изоляции не сойти с ума.
Отец Алексей, празднование Пасхи Христовой в этом году стало испытанием для вас и вашего прихода?
— Да, конечно, в связи со всякими вирусами. Из-за чего, понятное дело, были ограничения. Эта Пасха была очень своеобразной для многих священников, которые старше меня, они говорят: «Всякое было, гонения на Церковь в различные времена, но это в первый раз за всю новейшую историю Русской Православной Церкви».
Это испытание было для каждого человека, а для верующих людей — особенно. Это испытание было и для священнослужителей, конечно. Для всей нашей Православной Церкви.
Господь постоянно нас испытывает. По большому счету, каждый день, каждую минуту. Это очень полезно для человечества. Я вам даже скажу, что для меня эта ситуация, эти некие изоляции даже очень интересны, потому что я человек позитивный по жизни, и для меня что-то новое всегда интересно.
Если что-то происходит в жизни, значит, это по попущению Божьему, значит, Богу так угодно, так нужно, может быть. Господь попустил опять-таки из-за чего? Из-за своей любви, Бог все делает из-за любви своей <к нам>.
Святая Церковь помнит другие случаи, когда закрывались храмы перед верующими?
— Были, конечно, в другие столетия, когда были поветрия, чума. Были времена, конечно, похлеще. Но всегда что делала Церковь? Церковь всегда призывала верующих. Да не нужны были какие-то призывы, по большому счету. Люди собирались в храме, молились, просили Бога — и Господь давал по просьбе молящихся просимое.
У меня по отцовской линии дедушка — священник. В хрущевские времена его поставили председателем колхоза под Одессой. Почему его поставили? Потому что знали, что он — православный священник, а священник воровать не будет.
Священник во главе колхоза?
— Да, но он не священнодействовал, потому что негде было, храмы были разрушены. Ну, наверное, тайно служили литургию, я так думаю. Потому что такой закалки были священники, что не думаю, что они праздно проводили время.
Так вот. Приходили к нему люди высокого звания и говорили, что урожай погибает. Если погибнет урожай, то это — расстрел для руководителя региона, скажем так. Они приходили к священникам, просили: «Батюшка, молись, чтобы дождь пошёл, иначе засуха». А те служили. Дождь-то Господь подавал по молитве этих людей. А дальше они приходили, говорят: «Слушай, батюшка, может, попроси, чтобы уже хватит, а? А то у нас урожай сейчас того… погибнет уже от другого, от половодья».
Фото Анны ДудкоВы сказали, что Господь попускает закрытие храмов, чтобы испытать. Чему же Бог хочет научить?
— Любая ситуация должна сплотить людей друг с другом, я так считаю.
Господь нам показывает, что в первую очередь мы стали жить совсем по-другому. Вроде бы в храм ходим, но есть ли Бог в сердце людей, и в моем в том числе? Потому что я и завидую, и осуждаю, и вспыльчив бываю, и раздражен, как и все «нормальные» люди на планете Земля.
Господь попускает нам такую ситуацию, чтобы мы пересмотрели смысл жизни, я думаю. Слава Богу, есть люди, которые пересматривают смысл жизни.
Ваш приход в Страстную седмицу и в день Воскресения Христова соблюдал благословение митрополита Лазаря, чтобы в храмах не было прихожан, а только священнослужители и помощники?
— Мы старались и стараемся сделать все, чтобы максимально соблюдать меры предосторожности. Но, понимаете, я не могу приходящего в храм человека выгнать и сказать: «Вы знаете, у нас коронавирус тут. Не Бог, а коронавирус. Вот поэтому вы идите».
В Писании сказано: «Всякого приходящего ко мне не изгоню вон» — это Господь говорит. Если Иисус Христос принимает каждого человека, то кто я такой <чтобы изгонять человека>? Мы, конечно, благословение святейшего патриарха и благословение нашего священноначальника — митрополита Симферопольского и Крымского Лазаря максимально исполнили и стараемся исполнять. Используем и перчатки, и маски, и физрастворы (антисептики — прим.)
Но, повторюсь, я не могу на проходе встать и сказать: «Я тебя не пущу». А если у человека беда, а если человеку надо помолиться, может кто-то болеет, а человек хочет свечку поставить, а если исповедаться, причаститься, а может, он грехов таких понаделал — и может, его завтра Господь возьмет? А я ему буду что-то про вирус рассказывать?
Мне кажется, народ должен не то, что из храмов бежать, а храмы должны быть переполнены. Но мы боимся распространения вирусов, а Бога вообще не чтим. Мы боимся, что мы придем в храм и заразимся.
Возвращаясь к ситуации вокруг закрытия храмов, к Пасхе и к тому, что это должно было произойти в назидание. Прочитал в Facebook мнение, что празднование Пасхи стало символом выпендрежа и поклонения вещам, мол, Пасха стала нужна большинству, чтобы сфотографироваться с куличом и крашенками, чтобы сфотографироваться в храме.
— Может, для кого-то это так, но не для Церкви, не для священнослужителей. Ну, приходят, да, кто-то пиарится, кто-то с ума сходит. И что, смотреть на этих людей и Богу не молиться? Церковь — это корабль, понимаете? Ледокол, который все льдины ломает и будет ломать дальше, корабль будет идти и, в конечном итоге, достигнет пристанища —Царства небесного. Корабль придет к Христу Спасителю, но кто на корабле останется?
Фото Анны ДудкоМысль одна проскользнула в материале СМИ. Когда стало известно о закрытии храмов, кто-то бросил, будто невзначай: «Вот для нас, истинно верующих, это проблема, мы ее обсуждаем. И не чета нам те, кто приходят в храм раз в год осветить паску и яйца». Мне кажется, прийти раз в год, на Пасху, в храм — это ниточка, которая удерживает человека в Церковной ограде.
— Может быть, дивны дела Господа, чудны дела Его и пути Его неисповедимы. Может быть, зайдет <в храм> такой захожалый товарищ, а потом станет прихожанином. Но, вы понимаете, это надо ведь осознать и захотеть. Господь против воли человека ничего не будет делать, он же нас создал со свободной волей. Если ты видишь в празднике только то, чтобы кулич съесть, значит, таким ты и останешься.
Хотя, может, когда-то коснется Господь сердца этого человека. Может быть, в этом человеке что-то проснется. Я знаю, я уверен на 100 %, что Господь каждый день каждому из нас тонкие призывы, намеки дает.
Бог — есть церковь. Моя церковь — это не моя церковь, не патриарха. Эта церковь — Божья, а мы здесь должны служить. Мы давали клятву и Матери-Церкви, и народу, и Богу. Как я могу эту клятву нарушить? Поэтому <свободно> приходят сюда люди — бывает, просто поговорить хотят, бывает, просто поспорить хотят, бывает, просто высказать свой негатив хотят — вот, такие-сякие попы, вы — коммерсанты.
Вы их воспринимаете?
— Я их воспринимаю. Я что, не понимаю их? Я же был бизнесменом <...>, был соучредителем крупной компании и точно так же смотрел на Церковь. Честно, смотрел на священников, осуждал. Но думал ли я, что сам стану священником? Нет. Я хотел, конечно, в своей жизни построить храм.
Когда я в 21 год крестился, я был, конечно, «рок-н-ролл»: участие в группе «Лидер», молодой преуспевающий бизнесмен, деньги есть, все есть — живи и радуйся жизни. И когда я крестился, у меня мысль появилась такая — строить храм. Я к маме пришел, говорю: «Мам, я, по-моему, поехал или что? Понимаешь, мысль: храм, храм, храм». Атеистические тогда были времена, она говорит: «Какой храм, ты что, Лешенька? Ты что, с ума сошел?». Так вот, эта мысль капала мне мысль до 2000 года, когда Господь сподобил меня построить храм.
А вы ведь были «захожалым».
— Да. И у нас <когда я был бизнесменом> на радио «Мегаполис» появилась передача «Страничка Покровского собора», начал приходить отец Евгений (настоятель Покровского собора, мой духовник и друг). Мы с ним подружились, и он мне говорит: «Алексей Валерьевич, приходите к нам». А что я? Жизнь прекрасна, бизнес крутится, деньги приносят, что еще надо? Но почему бы и нет, тем более мысль у меня про храм все равно была.
И когда я начал ходить, сначала просто в храме стоял, ждал отца Евгения, а потом он говорил: «Подожди, после службы чайку попьем». И как-то он мне сказал: «Слушай, давай, <приходи> в алтарь пономарить». Я говорю: «А что это такое?» — «Ну, пономарь — это такой человек, который помогает, может свечу подать, кадило разжечь», — ответил он. А я еще такой гордый, думаю: еще руки целовать и кадило подавать, мне, что, делать больше нечего? Сказал я ему: «Ну, я подумаю, для меня это шаг серьезный» — «Ну, подумай, подумай», — ответил он.
Я решился и потихонечку начал втягиваться и думать: как приятно все-таки переломить себя и пойти поцеловать руку священнику, например. <Но раньше> для меня это было дико — представляете, мне дают руку целовать, я думаю: «Что он, вообще, что ли? Я только ему руку не целовал». У меня же тогда короны такие были, наверное, на голове.
И мне стало так приятно прислуживать священнику, что я это дело полюбил и стал другим человеком. Даже мои друзья говорили: «Что-то с тобой происходит, все нормально? Ни в какую секту не попал там?». Я отвечал: «Да нет, в храм хожу». Я начал меняться, даже другие люди говорили: «Ты стал другим, стал вести себя по-другому». А потом подумал, почему бы мне не изучить вообще Православную веру, и поступил в духовное училище в Симферополе. Закончил его и начал понимать, что пришло время строить храм — и стал строить. Приехал на Красную горку, тут был пустырь. Я порой даже сам не верю, приезжаешь сейчас сюда и думаешь: «Это надо же так, еще в 2000 году здесь был пустырь». А сейчас — комплекс храмовый, свой источник есть. И Господь так сподобил, что мои друзья помогают.
Когда говорят про «захожалых», вспоминается преподобная Мария Египетская — никто не знал, что она станет святой.
— Мы живем среди святых людей. Что, у нас, в Севастополе, нет святых? Я думаю, что есть. Может быть, мы их не видим, не знаем. В каждом городе, в каждой деревушке найдется свой святой.
Казалось бы, вот тебе, человек, Господь создал Царство небесное уже на земле — Церковь. Что еще надо? Молись, Бога благодари — больше ничего не надо, Господь больше не требует. Он дал нам 10 заповедей, а не 1000, по большому счёту, их, конечно, сложно исполнить, но с Богом-то можно исполнить. С Богом все можно исполнить.
Люди ноют про это и про то, унывают, а сейчас еще эти ситуации с вирусами. В человеке живет 80 триллионов или миллионов этих вирусов, человек сам носитель вируса. По большому счету, самый страшный вирус на земле — человек: страдает планета вся.
Вы от этого человеческого вируса как спасаетесь?
— Молитвой. Молюсь Богу, чтобы Господь охранил меня, моих прихожан, моих родственников, моих родных. Молюсь за Севастополь, за матушку Россию, за Церковь нашу Православную, за патриарха, за президента. Молюсь, как подобает священнику, за всех врагов своих, может быть, они есть.
Вот, мне недавно на Facebook один пишет: «Батюшка, я бы на вашем месте продал вашу дорогую гитару, у вас их четыре (он уже знает, сколько у меня гитар, — прим. Алексея Петренко), и построил бы какой-нибудь детский дом». Я ему говорю: «Так продайте свою квартирку — и постройте детский дом». После этого он перестал писать. Я вообще таким людям говорю: «Приезжайте ко мне в храм, давайте, вместе помолимся». Никто не приезжает из них. Я им пишу: «Приезжайте в храм, вместе помолимся, может, вместе подумаем, может, не мою гитару надо продавать или вашу квартиру, а кто-то из людей подаст». Давайте, мы сами сначала этого захотим, не осуждая.
Я честно говорю, захотел построить храм — мне Господь дал <возможность> не один храм построить. Первым был храм во имя святителя Луки в 1-й городской больнице, там я окормлял гинекологическое отделение, куда аборты делать приходили девчата. Я тогда приехал к отцу благочинному и сказал: «Давайте, сделаем церковь в честь святителя Луки Крымского» — он мне говорит: «Точно!». И как все закрутилось, и построили храм. Разве не чудо? Чудо.
Появление храма во имя святителя Луки повлияло на девчат?
— Повлиял, конечно, — там, где храм, всегда все сразу <становится хорошо>. Я знаю, что у человека, когда он идет творить что-то нехорошее и ему попадается навстречу священник или храм, в сознании что-то происходит.
Пока я нес там послушание, я девчат гонял, с заведующей <гинекологическим отделением> в такие контры вошел, потому что у них стало меньше абортов. Аборт-то бесплатный, но девчата же врачей благодарили. А я, понимаете, влез в эту тему.
Я увидел в 2010 году одну девочку, уже с ребеночком, она говорит: «Батюшка, вы меня помните?». Говорю: «Не помню». Она говорит: «Я пришла на аборт, а вы говорите: подождите, сейчас». Я пошел переодеться по гражданке, зашел туда и послал там всех, они летели, как курицы из курятника. И вот эта девочка, а рядом чудо (дочка — прим.) стоит. Я ей говорю: «Вот представляешь, не было бы ее, как бы было, убила бы ее — и все?».
Фото Анны ДудкоВ трудные времена проявляются в людях как лучшие, так и худшие качества. Что проявилось во время этого коронакризиса?
— Я увидел маловерие людей — вот это самое страшное. Люди боятся в храм идти. А в супермаркет — не боятся?
И сколько в день людей проходит через супермаркеты? Тысячи. А сколько через храм? Единицы. И что, храм надо закрыть? Ну, бред же. Храмы закрывают, значит кто-то считает где-то, что храм — это рассадник чего-то. Если мы закроем храмы и перестанем служить божественную литургию (ради чего Господь держит этот мир? Ради Божественной литургии), если это в России произойдет, то это будет апокалипсис. Ни в коем случае нельзя закрывать храмы, надо служить Божественную литургию, потому что ради нее Господь дает нам вино и хлеб. Прорастает у нас пшеница и виноград только ради Божественной литургии, а не ради того, чтобы мы напивались и нажирались.
Но — и это главное — у нас нет паники, это радует. Народ <у нас> дисциплинированный в плане того, что если руководство говорит, что нужно делать, то все стараются <исполнять>. Хотя надо бы людям дать возможность зарабатывать — если вы не даете в связи с этой ситуацией зарабатывать, значит, какие-то компенсации дайте, освободите от платы в этом месяце за свет, за газ и за воду.
Вы как относитесь к коронавирусу?
— Ну, конечно, берегусь точно так же, как и все. Я и прихожанам говорю: если чувствуете недомогание, пожалуйста, не приходите в храм. Молюсь и прошу Бога, чтобы Господь управил так, как ему, Богу, будет угодно.
Панику не надо наводить. Потому что она загоняет нас туда, куда не надо. Когда в мозгах паника, люди начинают всего бояться из-за малодушия, маловерия. Мы «Отче наш...», что, просто произносим слова?
Те, кто молятся, знают, что там есть слова: «... да будет воля твоя».
— А те, кто не молятся, паникуют, да еще и верят во все. Я прекрасно понимаю, что есть <вирус>, но давайте, как-то будем все-таки позитивными. Потому что у позитивного человека иммунитет даже по-другому работает. А кто-то себе накручивает — и у него руки трясутся, ноги трясутся, он боится, его иммунитет ослабевает. Человек начинает быть подверженным болям всяким. Чего мы паникуем-то?
Паникуют, наверное, потому что боятся умереть.
— Конечно, это страшно, потому что мы не знаем, мы-то не «захожалые» туда: раз — был наверху, раз — теперь внизу. Но надо утешаешься тем, что были такие люди на земле, как Александр Невский, Матрона Московская, — они же тоже там, у Бога.
Человеку, который не верит в Бога, конечно, намного это все страшнее. Какому-нибудь, например, олигарху, который сидит на своих мешках. Я его прекрасно понимаю: ему умереть очень страшно, он готов все свои деньги отдать — лишь бы жить, потому что куда же его деньги останутся?
Страх смерти — хороший повод изменить свою жизнь, чтобы, условно говоря, за три дня или за день изменить свою жизнь к лучшему, приблизиться к Богу.
— Быстро сделать добрых дел.
А люди не делают этого, возмущаются в соцсетях.
— Я честно говорю, — не подумайте, что это моё безумство какое-то, — слава Богу, что Господь нам попустил такую ситуацию, честно. Зажрались конкретно, человечество уже не то, что ни во что ни верит, оно в Бога не верит. Уже в камушки, в звезды планеты <верят>, Бога забыли.
Пройдёт эта ситуация, как один день. Люди сделают соответствующие выводы. Сколько у нас милосердных людей в Севастополе проявилось, кстати. Раньше-то такого не было. Посмотрите, разные волонтеры, организации: «За жизнь», «Севастопольские мамы», помощь наркозависимым Игоря Карташова, Настя Макеева из «Сердца Севастополя». Сколько появилось людей, слава тебе, Боже.
Людей отправили в изоляцию. У кого-то, как говорится, кукушка потихоньку улетает в изоляции. По вашему мнению, как не свихнуться?
— Я бы порекомендовал, книжки читать, изучить историю того края, где ты живешь, подумать, какие добрые дела сделать. Например, холодильник починить, который тарахтит постоянно или выполнить просьбу жены, сделав интерьерное что-то в доме. Проявить свои творческие способности.
Не обязательно с утра до вечера пить, сетовать на что-то и роптать. Пойди огород вскопай, картошку посади, зелень посади. Почитайте Священное писания, жизнеописание святого, имя которого вы носите. Ты читаешь жизнеописание этого святого и <чувствуешь> духовное родство <с ним>, связь духовную, а он за тебя молится.
Пойди, удели внимание ребенку, детям, жене или мужу, придумай какие-то игры, загадки. Можно развлекаться каждый день, честно. Каждый день можно что-то делать. Есть в городе еще нищие, <о которых нужно позаботиться>, я им куличи отдаю. У меня есть двое святых на площади Ушакова: женщина сидит вечно в шубе — с утра до вечера там — юродивая, есть паренек — ходит вечно в порванных штанах. Я их ищу, чтобы дать им куличи, покормить.
Мы же мечтали, чтобы ничего не делать, по большому счету. Чтобы лежать, плевать в потолок и ничего не делать. Вот тебе, пожалуйста, тебе Господь это дал, радуйся. Тебе Господь дал то, что ты хотел.
Вы радуетесь?
— Радуюсь, а чего унывать-то?
Как человеку радость приобрести?
— В Боге. Если ты просишь, то Господь дает тебе эту радость.
Вы сказали, что есть люди, которые помогают другим, которые тянут бомжей и наркоманов. Но ведь это может делать и каждый из нас. Как быть милосердным?
— Во-первых, это воспитание человека. Это семья: если тебя отец с матерью так воспитали, если они сами были милосердными людьми, то ты будешь точно такой же — это 100%. А во-вторых, это дар божий, это талант, о котором Господь говорит в притчах.
Одному Господь дал талант быть милосердным, другому — быть, допустим, рассудительным. А люди зарывают эти таланты, и Господь недоумевает: «Я же дал тебе такой талант, а ты что?».
Мне кажется, если у человека в сердце есть призыв милосердия, призыв помогать кому-то, то уже не зря он живет, не зря. Даже если ты просто накормил нищего один раз в жизни, этот поступок может перевесить все твои грехи, когда ты предстанешь перед Богом. А для кого-то, может быть, и мало будет этого поступка, от кого-то Господь ждет миллион таких поступков. <Он скажет:> «Я дал тебе большое сердце, сердце, в которое ты можешь вместить полмира, а ему дал сердце — одного человека только вместить, и он поместил, а ты нет».